Человек оказался незнакомым, но у Арена зародилось подозрение, которое нужно было разрешить. Он медленно протянул руку и приложил ладонь к щеке сидящего. Голова свесилась набок, невидящие глаза уставились в пустоту. Узник умер на том самом месте, где сидел, причем совсем недавно.
Арен опустился на корточки и принялся разглядывать труп. Несколько месяцев назад он еще не видел ни одного мертвеца. Теперь они не пугали его, став неотъемлемой частью его мира.
Он огляделся, но вокруг никого было, кроме любителя одуряющего зелья, который явно не собирался ничего предпринимать, только таращил глаза. Арен пожал плечами и принялся обшаривать карманы мертвеца. В конце концов, если этого не сделает он, сделает кто-нибудь другой.
Заходящее солнце наполовину скрылось за горами, когда они по двое в ряд выбрались из рудника, с трудом передвигая ноги в кандалах и втягивая головы в плечи из-за резких порывов ветра, несущего с вершин холодный дождь. Еще недавно солнце палило нещадно, но в последнее время погода переменилась, предвещая наступление смертельной стужи. Зима соберет среди узников свою жатву; они это знали. Слабые не дотянут до весны.
Арен брел рядом с Кейдом, слишком ослабев, чтобы разговаривать. Рядом, погоняя заключенных, ехали конные стражники. Они были вооружены мечами и луками, служившими предостережением для всех, у кого хватало глупости подумывать о побеге. Сосновый бор слева от тропы обещал надежное укрытие, и самые отчаянные могли дать тягу, но сегодня таковых не нашлось.
«Отец погиб из-за меня». Эта мысль не давала Арену покоя. Смерть Рэндилла засела в памяти, точно волк в логове, следовала за юношей по пятам и без конца терзала виной и болью утраты. Железная Длань уже забрала их родовые земли. Рэндилла запомнят как изменника, хотя он хранил преданность империи. А все потому, что Арен стремился к Соре и не прислушался к предупреждению Харальда.
Арен считал, что их неистовая любовь преодолеет все препятствия, но действительность доказала, что он заблуждался, и горе мигом угасило страсть. Последний раз он видел Сору всего несколько месяцев назад — правда, эти месяцы прошли в изнурительном труде и страданиях, но все равно срок недолгий, — а воспоминания о ней совсем его не будоражили. Любовь оказалась не такой, как он воображал и как пишут в книжках, — побеждающей время и смерть, одолевающей препоны, чинимые самими богами. Арен полагал, что без Соры зачахнет и умрет, но на самом деле почти не думал о ней.
То была мечта о любви, и ничего больше. Глупое заблуждение желторотого юнца. Все сгинуло, пошло прахом. В самые мрачные мгновения ему хотелось кричать от отчаяния.
Он посмотрел на Кейда. Тот выглядел изнуренным. Хотя он всегда был сильнее Арена, работа выматывала его гораздо больше. С каждым днем Кейд терял силы, шутил меньше, говорил тише. Его страдания не уступали угрызениям совести, терзавшим Арена из-за гибели отца, но у Кейда, по крайней мере, оставалась возможность вернуть себе доброе имя.
— Братец Кейд, — прохрипел пропитой голос, и Кейд, которого резко толкнули сзади, споткнулся. Арен заметил, как по лицу друга пробежал мимолетный гнев, но стоило тому обернуться, и он тут же расплылся в улыбке.
— Ты что, локти себе заточил, Рафа? Чуть ребра мне не проткнул.
Рафа ухмыльнулся, обнажив прокуренные зубы. Это был ражий картанианский пират со спутанной черной бородой и заскорузлой, точно дубовая кора, обветренной кожей.
— Изобрази-ка Хассана! — попросил он. — Потешь моего приятеля!
Рябой узник рядом с ним скосил взгляд в ожидании.
Кейд убедился, что поблизости нет стражников, потом развернул плечи, выставил вперед подбородок и выпятил грудь, превратившись в воплощение надутой злобы.
— Ты! — взвизгнул он смехотворно высоким голоском, ткнув пальцем в приятеля Рафы. — Ты изгваздал мой плащ! Откуда на нем грязь, а? Отправишься на корм псам! Все отправитесь на корм псам!
Рафа с товарищем разразились хохотом, наблюдая, как Кейд передразнивает капитана стражников; несколько узников поблизости прыснули или ухмыльнулись. Все они знали, как одержим Хассан чистотой и как любит отправлять узников на корм псам. Здесь, где редко раздавался смех, даже юмор предпочитали мрачный.
Арен не разделял подобного веселья. Узникам нравилось, когда Кейд их забавлял, но Арен знал, как его друг украдкой плачет ночами у себя на койке. Кейд разыгрывал представления, потому что такова была его природа, но напускная бравада опустошала его.