Арен присел рядом на корточки. Их соседи уже спали, сопя и храпя, поэтому он тихонько позвал друга по имени. Кейд по-прежнему таращился перед собой; тогда Арен тряхнул его за плечо, и тот резко дернулся, но при виде друга разочарованно нахмурился.
— Я принес тебе сырный рулетик, — сказал Арен, — и хорошие толстые носки. — Убедившись, что никто не видит, он сунул подарки под подушку. — Уже холодает. Новые носки тебе не повредят.
— Спасибо, — пробормотал Кейд, но признательности в его ответе не чувствовалось.
Арен попытался не принимать это близко к сердцу. Однако он рассчитывал в благодарность за труды встретить хотя бы немного тепла. Ведь он запросто мог оставить носки себе.
— Носки надевай после отбоя, не то кто-нибудь стащит. А рулетик съешь сегодня же: тебе нужно подкрепиться.
— Да, так и сделаю, — безучастно проговорил Кейд и снова уставился вверх.
Его поведение встревожило Арена. Он положил ладонь на плечо другу.
— Что случилось?
Кейд фыркнул.
— Не знаю, Арен. С чего бы начать? — язвительно ответил он.
— Знаю, сейчас приходится туго, — кивнул Арен, — но я буду о тебе заботиться. Нам просто нужно потерпеть.
— Ради чего?
— Ради будущего освобождения.
Недоверчиво наморщив лоб, Кейд медленно повернул голову:
— Ты считаешь, нас выпустят?
Арен опешил.
— Ну да. Когда-нибудь они поймут, что мой отец не изменник. Отец Соры и губернатор возвели на него напраслину, ты знаешь это не хуже меня. Кроданское правосудие известно строгостью и справедливостью. Не то что старые продажные оссианские суды. Правда выйдет на свет, Кейд. Я уверен.
Кейд приподнялся на локтях.
— Ты ведь знаешь Барда? Того парня, который работает на кладбище. Он тут уже одиннадцать лет. И знаешь, что он сделал? В пьяном виде ругал императрицу. Только и всего. А Гаван, помощник квартирмейстера? Он был сыном лорда, но его упекли сюда, потому что нашли у него запрещенную книгу. Уже шесть лет! Джоттри из нашей бригады даже не знает, в чем провинился. Его просто забрали! — Кейд захлебывался злобой. Арен впервые видел его таким. — Так что позволь спросить еще раз: зачем нам терпеть?
— Потому что… — Арен призадумался. — Потому что еще не конец. Потому что мы живы. — Арен помрачнел. — Не отталкивай меня, Кейд.
Тот презрительно скривился.
— Ты по-прежнему надеешься, что нас выпустят, да? Полагаешься на их справедливость? Играешь по правилам, строишь из себя кроданца, и все впустую. — Он посмотрел Арену прямо в глаза: — Ничего не изменится. Нас отсюда не выпустят. И твой отец не воскреснет.
Арена потрясла неожиданная жестокость этих слов.
— Правильно мой папаша говорил про тебя, — добавил Кейд. — Ты пропащий. Кроданцы отняли у тебя все, а ты по-прежнему души в них не чаешь.
Он повернулся на бок спиной к Арену. Больше говорить было не о чем.
ГЛАВА 11
«Ненавижу его».
Кейд тщательно взвесил эту мысль. Отец говаривал, что у плохого столяра всегда рубанок виноват. Это значило: не перекладывай ответственность на другого. Арен ведь не просил о помощи. Никто не заставлял Кейда вставать на пути у того кроданского солдата.
Но, Девятеро, как он хотел повернуть время вспять!
Едва забрезжило утро, узников согнали во двор; в животе у них бурчало, а головы чесались от вшей и грязи. Стражники выстроились в ряд с мечами наголо. На помосте вдоль частокола стояли лучники со стрелами на тетивах. В дальнем конце двора возвышался деревянный столб, покрытый застарелой кровью и глубокими царапинами. К нему был привязан Дегган — тот самый, что продал передние зубы кукольному мастеру, а вырученные деньги проиграл. Он исступленно лепетал молитву Сарле, Красноокой Отроковице, Повелительнице Червей. Кейд подумал, что полезнее было бы воззвать к Оггу, Воплощению Зверей: возможно, Огг сумел бы усмирить двух истекающих слюной костоголовых псов, которые рвались с поводка, отчаянно силясь дотянуться до жертвы.
Капитан Хассан прохаживался взад-вперед перед строем стражников, обращаясь к заключенным с речью. Это был крупный человек с густыми темными бровями и слишком близко посаженными глазами, придававшими ему простоватый вид. Голос у него был высокий и визгливый, совсем такой, как вчера изобразил Кейд. Неудивительно, что капитан постоянно злился — с таким-то голосом.
— Правила! — кричал он, шагая туда-обратно. — У нас тут есть правила, и вполне четкие! Только правила отличают вас от животных!
По-оссиански он изъяснялся бегло, несмотря на скверное произношение: в его выговоре постоянно проскакивали гортанные звуки, которыми щедро сыпали кроданцы. Кейд так и не понял, за что Арен любит этот язык. Оссианские слова порхали пташками, а кроданская речь звучала грубо и жестко, будто ее вбивали в уши кулаком, облаченным в кольчужную рукавицу.