"И то, и другое", — равнодушно решила Нона, больше разочарованная до скупого, но убийственного раздражения, чем взволнованная или удивлённая. Так или иначе, она двадцать лет прожила бок о бок с демоном, поэтому подобная картина вызывала у неё не священный ужас, а смех отторжения.
Страшно не то, что здесь безнаказанно творится какой-то кровавый ритуал, а то, что нигде нет выхода, а идти назад опасно.
В сосредоточенных и столь же бесплодных поисках Нона без труда отперла металлический шкаф, плавающий в застывшей крови, и шокированно отшатнулась так, что чуть не упала, словно ей разом отрезали ноги.
Ожидания увидеть там остатки рогатого скота не оправдались. Внутри гнили во влажном противном холоде несколько человеческих тел, потрёпанных и обгрызенных, с торчащими жёлтыми костями и выдернутыми внутренностями. Мясо обильно кровоточило и покрылось блестящей серой слизью, все трупы висели на крюках ногами вверх, безголовые и грубо освежеванные.
— Чего я удивляюсь, чёрт возьми… — Нона, брезгливо морщась, отступила на пару шагов назад, и её каблук встретился с ручьём магической воды на полу. — Фу.
Женщина попыталась стряхнуть странную голубоватую жидкость с туфли, но, пока остервенело трясла лодыжкой, пнула пюпитр, и он с торжественным лязгом грохнулся на пол. Книга вылетела с подставки и страницами вниз упала в воду.
— Да что ж… — врач даже представлять не хотела, как кошмарно ей может влететь за то, что она случайно натворила с личными вещами святого отца. Надо скорее поставить всё, как было, но высушить книгу незаметно вряд ли получится.
Нона расторопно подняла на место пюпитр, заперла металлический шкаф и резко потянулась за книгой. Как только мягкие разбухшие страницы матовым блеском сверкнули у неё в руках, женщина заметила толстые, вьющиеся вокруг непонятных кривых слов, чёрные вены, ползающие по смятой желтоватой бумаге в тихом выразительном стуке. Дьявольская вещь, ещё и живая.
Рассуждать о том, чего доподлинно не знала, доктор не стала, и, с неуютным грузом отвращения во всём своём существе, положила фолиант на место. Но её за горло терпко схватило самозабвенное желание как можно больнее и трагичнее насолить Йонесу, который сейчас, может, бесчеловечно расправляется с Дагласом, Лойс и вообще толпой на улице.
И правда, зачем она так заботится о вещах людоеда.
Нона вынула из заветной пазухи кресало и со злорадной, но холодной до того, что зубы едко сводило, уверенностью начала энергично высекать искру на книгу до тех пор, пока её немногие сухие страницы не задымились.
Как только обложку начал прожорливо глотать, обращая в угли, лиловый, дивно пляшущий, огонёк, круг воды с безумным треском раздался в стороны и сердито забурлил густой серой пеной. Из книги потянулись, слепо хватая воздух и в безмолвной агонии скрючивая пальцы, десятки прозрачных, пропитанных вязкой влагой рук. Из книги начало выползать нечто размытое, как грязное облако с огромными белыми глазами, дико по-совиному сверкающими. У монстра распахнулась сквозь мутную липкую оболочку широкая гудящая пасть, усеянная сотней клыков, из головы торчали длинные рога, на которые словно кто-то плотно натянул тент. Река, растянувшаяся на полу гурьбой гигантских пузырей, пены и сероватого смога, со стонущим плеском лезла струями к книге, стараясь потушить огонь.
Чудище не могло выбраться дальше пояса и подняло ревущий лосиный крик, глубокий и громкий до того, что комната встряхнулась, с полок начала выезжать на тряске посуда, а у Ноны надрывно сдавило череп, словно на дне болота.
— Застрял? Не расстраивайся, будет хуже! — со всей силы пытаясь перебить связанного туманом монстра, не надеясь, что он её услышит, Нона подхватила со стола позади себя тесак и в невыразимой, но надменной ярости швырнула прямо в книгу.
Будет ей ещё какой-то демон из лужи в уши орать.
Весь сумбур прошёл так быстро, словно с глаз всё срезали, обновив взор на предыдущее, дрянное и тревожное спокойствие. Только лампочка, всё это время единственная заливавшая комнату бесовским рыжим светом, не выдержала натиска произошедшего и с отрывистым лаем лопнула, выстрелив по стенам осколками.
Благо хоть месть свершилась, и вся дурацкая растерянность и мысленная щемящая тяжесть сошли. Голова чистая, словно из неё выскребли весь сор из злобы и опьяняющих эмоций, оставив только голые стены и готовность действовать.
Надо искать другое окно.
За падением ангела наблюдала целая площадь. Некоторые испуганно до крика, иные — молча, созерцая картину огромными от благоговейного шока глазами.