Невероятно, по он все еще желал ее. Он знал, что мог бы ее соблазнить, - он мог соблазнить любую женщину. Через пять минут она бы уже дрожала и стонала под его руками и губами. Напряжение в чреслах снова стало нарастать, и он глубоко вздохнул, пытаясь мыслить рационально.
С тех пор как он женился на ней, у пего нет ни минуты покоя. С этой мыслью он мрачно расхаживал по дому. Он не будет знать покоя, если останется женатым на ней. В этом нет никаких сомнений. Она слишком дика, слишком не приручена. Безусловно, все из-за ее апачской крови. Боже милостивый! Да происходи она от любого другого из индейских племен, все было бы лучше, чем от апачей. Он все знал об апачах - они уже несколько столетий совершали с гор набеги на юг, на Сопору, Нападали и убивали. Он вспомнил, как она напала на него вчера и как проблема, что с ней делать, довела его до пьяного загула. Теперь он припоминал, как в приступе временного безумия решил осуществить на деле свой брак! Боже! Чтобы заполучить женщину, ему этого вовсе не требовалось.
***
Сторм взбежала наверх, вся трясясь от ярости и пытаясь не обращать внимание еще на одно чувство - чувство раскаяния. На этот раз она намеревалась узнать наверняка. Увидев его таким уязвимым прошлой ночью, она почти простила его. Она вспомнила, что готова была дать ему все, что он хотел. Ну, больше этого не будет. Он был то лед, то пламя и, даже будучи пламенем, хотел только воспользоваться ею, как пользовался другими женщинами. Как могла она забыть, как он поступил с ней вчера на берегу? Они женаты, и ему можно навещать любовницу, а ей нельзя даже покататься с конюхом. В несколько мгновений она переоделась в юбку с разрезом и стала ждать у окна. Этот ублюдок опять ушел! Она не могла в это поверить.
"Вам стоит только сказать, - сказал он своим густым, низким голосом. Я с удовольствием останусь".
Надев мокасины, Сторм беззвучно сбежала вниз. Если она могла выследить оленя на каменистой равнине, то сможет и проследить за Бреттом в шумном городе. Она поймает его на месте преступления и припрет к стенке. И воспользуется этим, чтобы добиться аннулирования брака, и расскажет папе, и, может быть, Дерек убьет Бретта. Теперь она уже настолько разозлилась, что готова была помочь ему пролить голубую кровь Бретта.
Она следовала за Бреттом - ехавшим верхом на своем большом серебристом жеребце - неспешной собачьей трусцой, любимым способом передвижения апачей. Отец рассказывал ей, что апачи могли таким манером пробегать по семьдесят миль в день, день за днем, если понадобится. Однажды, давным-давно, он сам это сделал, чтобы спасти свою мать. По сравнению с этим пробежаться трусцой по городу ничего не стоило.
Она чуть-чуть запыхалась, но в остальном чувствовала себя нормально к тому времени, когда Бретт спешился перед маленьким домиком за белым частоколом, окруженным такими же скромными домами, со скромными двориками и частоколами. Прячась в тени напротив, Сторм нахмурилась, разглядывая домик, потому что он скорее походил не на дом проститутки, а на семейное жилье. Бретт скрылся в доме. Сторм подбежала к углу двора, перебралась через ограду, пригнувшись перебежала маленький дворик и спряталась за большим дубом, загораживавшим часть завешенной портьерой застекленной двери. Она заглянула внутрь и заметила Бретта, прошедшего мимо двери, по-видимому наверх. Она оперлась о ствол дерева, чтобы подумать, но только на мгновение. Потом она глянула наверх, подпрыгнула и обеими руками ухватилась за ветку. Она вскинула ноги и зацепилась ими тоже, так что повисла вниз головой, как обезьяна, и затем уселась на ветку. Она умела лазить по деревьям не хуже, чем стрелять и ездить верхом. Если бы не Бретт с его любовницей, она бы сейчас получила истинное удовольствие. Она полезла выше.
Тем временем Бретт медленно поднимался на второй этаж, ощущая одновременно нерешительность и раздражение. На самом деле ему не хотелось ехать сюда. Он не видел Одри со времени своей первой брачной ночи, так что нежелание видеть ее было для него необычным - он привык к частым сексуальным удовольствиям. Но несколько прошлых ночей, не считая последней, он провел в своем кабинете в "Золотой Леди", в мрачном раздумье за стаканом виски, потому что не был уверен в себе, оставаясь так близко от нее. От Сторм. От его чертовой лисицы-жены. Боже, если бы только она пригласила его в свою спальню... Он глубоко вздохнул. От этой мысли его снова захлестнула волна желания.
- Бретт, милый, - улыбнулась Одри.
- Привет, - сказал он, целуя ее в щеку. Они стояли на пороге ее комнаты. Он нахмурился.
- У тебя все в порядке? Он тут же подумал о Сторм:
- Ха!
- Давай я налью тебе чего-нибудь, - сказала она, подходя к буфету с графинчиками. - Судя по твоему виду, тебе это не помешает.
***
"Что мне не помешает - так это Сторм", - подумал он и тут же поразился своенравию своих мыслей и разозлился на самого себя. Не в состоянии выбросить из головы ее образ, он подошел к окну, и, когда она действительно появилась на росшем у окна дубе, он на какое-то мгновение подумал, что это игра его воображения. Но когда они уставились друг на друга через окно, шок исказил ее лицо, тогда он понял, что она - настоящая, а не плод его воображения...
Они изумленно смотрели друг на друга.
И двинулись одновременно.
Она повернулась и начала спускаться с дерева, но он уже рывком распахнул окно и прыгнул из него прямо на ветку, затрещавшую под его тяжестью. Она, словно обезьяна, цеплялась за ствол, и он слышал ее хриплое дыхание, слышал скрип коры и шорох листьев, когда она торопливо спускалась вниз. Он нашел еще одну опору для ноги, но, когда ветка хрустнула, он отдернул ногу и принялся искать другую ветку. Он стал спускаться следом, почти касаясь ногами ее головы, и тут услышал вскрик. Он перевел взгляд с очередной опоры, которую разыскивал, на нее - но ее там не было.
- Сторм, - закричал он, окаменев, пока она, казалось очень медленно, падала, ударяясь о ветви. К его горлу подступил удушливый комок.
С громким тупым звуком она упала на спину. Ее веки опустились, притушив синее пламя страха.
- Сторм, - закричал он. Забыв про свой вес и неумение лазить по деревьям, он в отчаянии наполовину соскользнул, наполовину слез с дерева. На последних восьми футах он отпустил руки и приземлился на четвереньки возле ее распростертого тела.
У него бешено билось сердце. Он встал над ней на колени и обхватил ладонями ее лицо - оно было такое холодное.
- Сторм! Сторм! - Она не проявляла признаков жизни. Опасаясь двигать ее на случай, если у нее что-нибудь сломано, он мягко коснулся пальцем ее горла и нащупал замедленный, по ровный пульс, - Слава Богу!
Его колени упирались в землю около ее бедер, не касаясь их, а ладони обхватывали ее лицо, не поднимая и не сдвигая головы.
- Сторм! Сторм! Очнись, радость моя. Очнись, chere. Сторм!
Она открыла глаза. Даже в темноте он заметил, что она не может сфокусировать взгляд.
- С тобой вес в порядке? - хрипло спросил он.
Она сумела сосредоточить на нем взгляд и закрыла глаза.
- Сторм!
Она застонала и снова открыла глаза.
- Как будто у меня ничего не сломано, - наконец неуверенно произнесла она.
- Ты уверена?
- Да.
Чувство облегчения сменилось гневом.
- Что, черт побери, вы там делали? - проревел он.
- Подглядывала, - тем же слабым голосом ответила она.
Он негодующе уставился на нее, потом невольно улыбнулся.
- Я ведь уже говорил, - сказал он, поглаживая пальцем ее нежное лицо, вам просто нужно было предложить мне что-нибудь получше.
Ее глаза наполнились слезами.
- Chere, - хрипло сказал он, - не плачь. - Он смахнул слезы пальцем. В следующий раз, когда ты захочешь знать, куда я собрался, спроси прямо.