- Может быть, она просто захотела покататься, Бретт. Он подавленно смотрел на нее:
- Нет, Марси, после этой ночи - нет. Боже, если только...
Марси сжала его руку. Они вышли.
- Куда поедем? - спросил Грант, приказав подать себе лошадь.
- Лучше нам разделиться, Грант, на случай, если она где-то в городе. Бретт посмотрел ему в глаза: - Но я знаю, что она поехала домой, в Техас. Значит, она направилась к югу, в сторону Сан-Диего. Я в этом уверен. Я поеду домой взять еще одну лошадь и, если надо будет, загоню обеих до смерти, лишь бы ее догнать. Ты прочеши город. Если вдруг я ошибаюсь и ты найдешь ее, дай мне знать.
Грант сжал его руку:
- Обязательно. Бретт, с ней будет все в порядке. Бретт был вне себя от беспокойства:
- Она где-то там, одна. Ей всего семнадцать. Грант сочувственно смотрел на него.
- Я должен найти ее, - не унимался Бретт. - Это я во всем виноват.
Глава 14
Ей пришлось сделать остановку: Демон совсем выбился из сил. Солнце начинало заходить, малиново зависая над океаном. Она прикинула, что почти четырнадцать часов гнала без передышки с тех пор, как выехала из дома в темноте, за час до рассвета.
Сторм устало спешилась и расседлала жеребца, который облегченно фыркнул. Она растерла его пожухлой травой и дала несколько пригоршней овса, которым набила седельные сумки. Она не догадалась прихватить еду для себя и посла немного вяленого мяса, завалявшегося в сумке с того времени, когда они с отцом ехали в Сан-Франциско. Она просто умирала от голода.
Она оставила вороного пастись около дубовой рощицы и, взяв винтовку, углубилась в заросли. Ей повезло, потому что было еще не совсем темно, и, обшарив глазами землю, она заметила в траве олений помет. Она прошла дальше в гущу деревьев, не обращая внимания на взбежавшую по стволу белку: она не собиралась довольствоваться белкой на ужин. Передвигаясь совершенно беззвучно, она раздвинула собой ветки, шагнула вперед и замерла.
Прямо перед ней неподвижно, насторожив уши, сидел заяц. Сторм медленно подняла ружье и прицелилась. Когда она взвела курок, заяц большими скачками бросился прочь, но было уже поздно. Первым же выстрелом она попала ему точно между ушей - оставалось только подобрать добычу.
Она освежевала зайца тут же, на месте, - отрезала ему голову, потом сделала один точный надрез и стянула всю шкуру целиком. Затем она вернулась к тому месту, где решила устроить стоянку, и отложила зайца, чтобы разжечь небольшой костер. Через несколько минут мясо уже жарилось на вертеле, а когда стемнело, она поужинала горячей и очень вкусной жареной зайчатиной.
Это утихомирило ее муки голода, в отличие от прочих мук, не отпускавших ее весь день.
Никогда в жизни она не испытывала такого унижения.
Сторм выросла в надежной атмосфере любви. Ее мать всегда была рядом, строгая, но никогда не дававшая повода сомневаться в своей преданности. Отец откровенно обожал Сторм, и она чувствовала себя в полной безопасности, зная, что осмелься кто-нибудь когда-нибудь оскорбить ее, то если она сама не сумеет поставить грубияна на место, это сделают ее братья - обычно кулаками. Время от времени ее наказывали - за какие-то проступки, за озорные выходки или пренебрежение своими обязанностями, обычно не делая скидок на то, что она девочка. Ее никогда не били родители, хотя в детстве она несчетное число раз дралась с соседским мальчишкой.
Сторм привыкла к любви и уважению.
Но Бретт не любит ее. Он ловелас, и она для него просто очередная победа. Он желал ее, это она понимала, но этим его чувства и ограничивались. Сторм тошнило от мысли, что его угрозами заставили жениться на ней. А теперь он так легко и умело соблазнил ее, проявляя полное безразличие к ее собственным желаниям. И она отозвалась на его изощренные прикосновения, еще как отозвалась! Мысль, что одним прикосновением он сумел обратить ее в похотливое животное, смог заставить делать то, что ему хотелось, мысль, что она тоже желала его, наполняла ее стыдом и яростью.
Первый раз в жизни она поняла, что это значит - быть совершенно беспомощной.
Она оказалась бессильной защититься от Бретта, оказалась бессильной перед лицом собственной страсти. И этого она боялась больше всего. Она не могла отдаваться, просто позволяя пользоваться своим телом без любви.
Но в ее ушах все звучал хриплый, полный раскаяния голос Бретта: "Сторм, Боже, прости меня".
Прости меня... прости меня.
- Уходи, - сказала она в ночь. - Неужели ты даже теперь не можешь оставить меня в покое? - На глаза набежали слезы. Она ощущала на своих волосах его успокаивающую, утешающую ладонь. Так гладил ее по волосам отец, когда она маленькой девочкой плакала из-за какого-нибудь пустяка.
Она доберется до дома - или умрет по дороге. Домой, в объятия отца и матери... Если бы только она уже была с ними!
Сторм развернула постельный сверток и забралась под одеяла. Она смотрела на звезды, желая забыть голос Бретта, его раскаяние. И еще ей хотелось начисто позабыть обуявшее их обоих вожделение, выпихнуть из памяти ощущение его тела в своем, проникавшего все глубже и глубже, ощущение его ладоней на ягодицах, сжимающих ее ягодицы... Она не могла понять, что с ней творится. Даже теперь от воспоминания о его ласках у нее все сжалось внутри. Она закрыла глаза, стараясь уснуть, и сон наконец пришел.
***
Что-то разбудило ее. Демон фыркал и бил копытами. Окончательно проснувшаяся, Сторм не открывала глаз, напряженно вслушиваясь в темноту. Еще одна лошадь... Она пожалела, что Бретт отобрал у нее кольт. Ее рука обхватила приклад лежавшей под одеялом винтовки, палец прижался к курку. Она лежала совершенно неподвижно.
Потом она почувствовала, что кто-то тянет из ее рук винтовку, ухватилась крепче за нее и широко раскрыла глаза, заслышав голос Бретта:
- Даже не знаю, вопить ли мне от радости или устроить дикий скандал!
Она села, все еще пытаясь удержать винтовку, но без толку, потому что ей нечего было и пробовать мериться силой с Брехтом. Он отобрал винтовку и отшвырнул подальше, потом схватил ее.
Она просто не могла в это поверить. Не могла поверить, что он нашел ее. Как ему удалось ее догнать? В следующее мгновение когда она бросила испуганный, обескураженный взгляд через его плечо, то увидела, что у него две лошади: неоседланный серый привязан к гнедой. Она резко повернулась к нему. Ей показалось, что его глаза полны бесконечного облегчения, но она не была в этом уверена.
- С вами вес в порядке? - спросил он, встряхивая ее за плечи.
- Да, - огрызнулась она, вырываясь, но только потому, что он отпустил ее.
Тогда он встал и принялся разглядывать ее, положив ладони на бедра. Сторм потребовалось собрать всю свою смелость, чтобы не отвести глаза. Нет, она ошиблась, в его взгляде не было успокоения - в нем сквозила мрачная настойчивость.
- Выслушайте меня очень внимательно, Сторм, - произнес он.
Что-то в его тоне заставило ее сидеть совершенно неподвижно, напряженно вслушиваясь в его слова.
- Если бы мне пришлось скакать до самого Техаса, чтобы найти вас, я бы это сделал. Вам это понятно?
Ей не было понятно, с какой стати он беспокоился.
- Доберись я до дома, вы уже не посмели бы и пальцем меня тронуть, вы, свинья с голубой кровью!
Гримаса гнева исказила его лицо. Он сжал кулаки, потом разжал и присел перед ней на корточки. Его лицо было всего в нескольких дюймах от ее лица.
- Мне следовало бы выпороть вас за то, что вы сбежали. Это мое право.
- Только попробуйте, - сказала она, вздернув подбородок и ужасно боясь, что в любой момент может разреветься.
- Будьте вы прокляты, - негромко сказал он. Его ладонь, такая большая и сильная, легла на ее щеку. - Не плачьте, я это так сказал, - добавил он еще тише.
Она отбросила его руку:
- После той ночи меня бы ничто не удивило.
Он сам поражался своей выдержке и спокойствию.
- Что, собственно, вы этим хотите сказать?
- А то, что вы аморальны, совершенно аморальны. Вам плевать на всех, кроме вас самого. Зная, что я хочу аннулировать брак, вы нисколько не посчитались с моими чувствами. Нисколько, лишь бы заполучить то, чего вам хотелось.