- Сторм, - проговорил он, безуспешно пытаясь справиться со своим голосом, - никогда, никогда больше этого не делай. Тебя могли убить, изнасиловать. Проклятие! Неужели ты ничего не соображаешь? Неужели...
- Почему ты решил приехать?
Ее сердце болезненно сжималось. Ей хотелось броситься в его объятия простить, сделать своим навсегда. Она - могла это сделать, точно знала, что могла. Раз он приехал за ней, значит, она ему не совсем безразлична, и это хорошее начало. Она добьется, чтобы он полюбил ее.
Он помолчал, потом произнес со смесью сожаления и насмешки:
- А ты разве не знаешь?
- Тебе надоела София, - вспыхнула Сторм. - Две недели в ее постели... Голос ее прервался. В ее собственной постели он провел меньше двух недель! От этой мысли ей стало так обидно, что она отвернулась, ничего не видя перед собой.
- Дурочка, - рассмеялся он, и не успела она опомниться, как он обнял ее сзади и прижался щекой к ее виску, - Слушай внимательно, Сторм. София - это сука в течке. Она с детства развлекалась с мужчинами, копия своей матери, лишившей меня целомудрия, когда мне еще не было шестнадцати. В ту ночь София подсыпала лауданума мне в бренди. Я проснулся в ее постели, но попал туда не по своей воле. Я терпеть не могу Софию. Ни одна женщина меня не влечет, кроме тебя, клянусь. - Он произнес это твердо, почти командным тоном.
Ее била дрожь.
- Я... я не могу поверить, что она способна на такое.
- Значит, ты готова поверить, что я предпочел Софию тебе? Боже милостивый! Да ведь наши отношения - исключительные, такая редкость! Сторм, я... - Он смолк, проклиная себя.
Он почувствовал, как она напряглась в его объятиях.
- Долго же ты собирался за мной поехать.
Он чуть не рассмеялся, но то, что происходило сейчас между ними, было слишком серьезно, чтобы над этим шутить. Вся его жизнь висела на волоске.
- Chere, я добрался до Сан-Диего на следующий день после того, как ушел твой дилижанс. Ты даже представить себе не можешь, какой была моя поездка.
Она извернулась в его руках, заглядывая ему в глаза:
- Так ты сразу поехал за мной?
- В тот же вечер, как ты уехала, еще до темноты. - Он смотрел ей в глаза, не отводя взгляда. - Сначала я не мог поверить в твой побег и только надеялся, что ты ничего не узнаешь, но София со смехом рассказала, как ты на нас наткнулась.
Она заметила мелькнувшую в его глазах ненависть.
- Она действительно подсыпала тебе снотворное?
- Да.
Она поверила, и не только потому, что по его глазам поняла, что это правда, но и потому, что знала Бретта. Если бы он хотел иметь Софию любовницей, то счел бы, что имеет на это право.
- Когда ты проснулся в ее постели, ты... что было дальше?
Он поморщился, но не отвел глаз:
- Я совсем ничего не соображал от снотворного и решил, что это наша постель: у меня не было причин думать иначе. Но потом я понял, что к чему.
Сторм сглотнула. Он нежно обхватил ладонями ее лицо:
- Я говорю тебе это, чтобы мы все выяснили и покончили с недоразумением. Я не стал бы рассказывать, будь я... будь ты мне безразлична.
Она смотрела на него, почти ничего не видя от застилавших глаза слез. Она ему верила, но все равно ей было больно. И все еще было больно от мысли о нем и Одри.
- Я оказался жертвой, - сказал он, готовый полностью подчиниться ее решению. Его глаза молили о понимании и доверии.
- Я тебе верю, - сказала она, встречаясь с ним взглядом. Потом быстро опустила глаза, раздумывая над его словами: "Я не стал бы рассказывать, будь ты мне безразлична". Что это значит? Ей вовсе не хотелось, чтобы он не был к ней безразличен, - ей надо, чтобы он любил ее. Она переживала разочарование молча - какой же она была дурочкой, мечтая о большем!
- Сторм, давай вернемся в Сан-Франциско. Начнем все сначала. Пожалуйста, - бессвязно заговорил он умоляющим тоном.
Она была потрясена. Он просил - не требовал, не принуждал ее, и это было не менее выразительно, чем если бы он пал перед ней на колени.
Он снова поймал ее ошеломленный взгляд:
- Ты согласна вернуться со мной?
Это все решило. Если бы он угрожал ей, предъявлял свои права на нее, как на свою собственность, она бы отказалась, как ни трудно ей было это сделать. Ведь даже если он не любит ее - она все еще его любит и хочет быть его женой.
- Да, Бретт, - как будто давая клятву, ответила она.
В следующее мгновение его руки обвились вокруг нее, а губы настойчиво прижались к ее щеке. Еще кое-что настойчивое требовательно поднималось, прижимаясь к ее животу. Сторм закрыла глаза, прислонясь к нему, и один бесконечный момент он держал ее, касаясь щекой ее щеки.
- Нам лучше выйти к твоим родителями, - наконец сказал Бретт, откашливаясь и отступая на шаг.
- Родители, - пробормотала Сторм. Она взглянула на Бретта, и ей передался жар его желания, как будто он все еще прижимался к ней, В его глазах было смелое обещание, но было что-то еще - нежное, теплое и незнакомое. Ей захотелось снова броситься в его объятия.
- И я думаю, тебе следует как полагается представить меня своим родителям и братьям. - Он легонько поцеловал ее в губы: - Что ты им сказала?
Сторм прикусила губу:
- Что была другая женщина. И про Диего.
Бретт напрягся:
- Почему? Зачем тебе понадобилось выносить на свет наши личные дела?
- Я люблю своих родителей. Они хотели знать, что могло побудить меня сбежать от человека, которого я любила настолько, что вышла за него замуж. В ее словах не было сарказма, но они напомнили ему о письме, которое она им поедала, о письме, полном лжи.
- Не будем ссориться. - Он осторожно потрогал челюсть. - Как думаешь, он не накинется на меня снова?
- Нет. Мать не позволит.
Они вышли из гостиной. В прихожей, конечно же, никого не было.
- Мы ужинали, - сказала Сторм. - Они, наверное, в зале. К своему разочарованию, Бретт убедился, что они действительно там, все четверо. И поджидают его. Мать Сторм, необыкновенно красивая женщина, сидела за вышивкой. Дерек прислонился к каминной полке; вся его мощная фигура выдавала напряжение. Высокий темноволосый юноша, Ник, смотрел в окно, Рейз расхаживал по комнате. При их появлении все повернулись и уставились на них.
- Это Бретт, - произнесла Сторм. - Мой муж.
Бретт с видом собственника обнял Сторм одной рукой, глядя Дереку в глаза. Тот все еще смотрел враждебно, едва сдерживая себя.
- Бретт, вы голодны?
Он перевел глаза на поднявшуюся Миранду и улыбнулся, бессознательно пуская в ход свое обаяние.
- Нет, спасибо, мадам. Единственное, что мне требуется, - это моя жена.
- Я бы хотел поговорить с мистером д'Арчендом наедине, - ледяным тоном произнес Дерек.
- Папа, все в порядке, - проговорила Сторм. - И я возвращаюсь с Бреттом в Сан-Франциско.
Дерек перевел на нее горящие золотистые глаза:
- Вот как?
- Да, вот так, - сдержанно сказал Бретт прежде, чем Сторм успела открыть рот. - Сторм, chere, мне бы хотелось поговорить наедине с твоим отцом. - Он улыбнулся ей: - Не беспокойся. - Он приподнял ей подбородок и поцеловал ее коротким, но крепким поцелуем.
***
Миранда выпроводила своих отпрысков и закрыла дверь. Под взглядом Бретта его собеседник отвернулся, как будто не зная, что сказать. Бретт подождал, потом негромко произнес:
- Я понимаю ваши чувства. Но вам придется отпустить ее. Она уже не маленькая девочка. Дерек развернулся к нему:
- Отдать ее такому, как вы? Вы причинили ей боль!
- Не намеренно. Я никогда бы сознательно не обидел ее. Дерек как будто обдумывал его слова и таившиеся за ними чувства.
- Она вернулась домой совсем не той счастливой девочкой, какой уехала отсюда. - Его слова прозвучали обвинением.
- Я не хотел обидеть ее. Она это знает. Она простила меня. И только это имеет значение. - Взгляд Бретта потеплел. - Разве вы никогда не ошибались?
- По отношению к моей жене - никогда, - горячо воскликнул Дерек. - Не то что вы. Я знаю, что здесь замешана другая женщина. - Он сжал кулаки.