— Ты в порядке? — спрашиваю я у него.
Я ощущаю его разум, точно гобелен из золотых нитей, чувство сопереживания, которое он унаследовал от матери, вплетается в мою собственную растущую силу.
— Я разрываюсь, бе'шмай, — наконец, отвечает он.
— По поводу чего?
— Я много думал. — Он вздыхает, глядя на ночное небо. — О подарке, который передал мне Адамс. Портсигар, который спас мне жизнь на борту «Пляски Смерти».
Я моргаю.
— Почему ты думал о нем?
— В портсигаре была…записка. Записка, написанная рукой Финиана, но он этого не помнит. Именно он сумел открыть его. Но я не знаю, вдруг она для меня.
— Что там было? — спрашиваю я, не вполне уверенная, что хочу и вправду знать об этом.
Он смотрит на меня сияющими глазами:
— «Скажи ей правду».
Я молчу, наблюдая за ним во мраке. Он красив, неземной, почти волшебный, и на мгновение, я не могу поверить, что он — мой. Но я вижу, что в нём идет борьба. Я ощущаю эти мучения в его сознании.
— Мне есть что скрывать, бе`шмай, — произносит он, и я поражена, увидев слезы в его глазах. — О моем прошлом. Моя кровь…
— Кэл, всё в порядке, — говорю я ему касаясь его лица.
Он мотает головой.
— Дело во мне. Я боюсь, что никогда не смогу от него отделаться.
Я помню историю, которую он рассказывал мне о Саэди. Боль его детства, жестокость отца по отношению к нему, к его матери, тень его прошлого, которая нависает над ним. Я знаю, что он борется с ней каждый божий день. С жестокостью, с которой он был воспитан, с жестокостью внутри него самого. Я ощущаю её прямо сейчас, как она прячется за этими прекрасными глазами.
— Ты — не твоё прошлое, Кэл. — Я переплетаю наши пальцы, а мой взгляд устремлен на созвездия над нами. — Ты не тот, кем тебя воспитали. Если пребывание здесь чему-то меня научило, так именно этому. Наши сожаления и страхи лишь сдерживают нас. Мы должны отпустить их, чтобы стать теми, кем нам предназначено. Нужно сжечь всё дотла.
— Наше прошлое делает нас теми, кто мы есть.
— Нет, — говорю я ему, вспоминая, как у меня буквально камень упал с плеч, когда я отпустила маму и папу. — Нет, это не так. Мы сами выбираем кем нам стать. Каждый день. Каждую минуту. Прошлое ушло. Завтрашний день стоит миллиона вчерашних, разве ты этого не видишь?
Кэл поднимает хмурый взгляд на звезды.
— Я…..подвергай сомнениям дорогу, по которой тебя заставляют идти другие люди, бе`шмай, — тихо произносит он.
— …. Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.
— Если ты отречешься от всего того кем была, сожжешь всё что когда-либо имело для тебя значение, как велят тебе Древние… — он мотает головой. — Что даст тебе цель? Что заставит тебя сражаться?
— Спасение целой галактики — вполне достойная цель, — отвечаю я, посерьезнев.
— Твоя битва благородна, — соглашается он.
— Я чувствую, как грядет нечто большое.
— Но ведь любовь тоже цель, бе`шмай, — говорит он. — Именно любовь толкает нас на свершения и великие жертвы. Что останется, если не будет любви?
Я отнимаю у него свою ладонь.
— Я должна это сделать, Кэл. Если планеты — рассадники Ра`хаама оставить в покое, тогда все в галактике, включая тех, кого я люблю, будут захвачены. Я уже потеряла отца из-за этой фигни.
— А теперь ты готова потерять всё остальное лишь бы остановить это?
— Я и не говорю, что хочу, — вздыхаю я. — Я хочу сказать, что мне придется.
Я не знаю, что ему сказать. Не знаю, что сделать. Так что, в конце концов, презирая себя за это, я поднимаюсь на ноги и молча иду к лагерю. И хотя я ощущаю, как чувства разрывают его на части..
Он отпускает меня.
* * * * *
На следующий день я ожидаю увидеть Келли, но я запомнила её ребенком, ведь она им и была, когда я их бросила. Вместо этого в моем видении я вижу женщину лет тридцати с гладкими черными волосами до пояса, которые колышутся в такт её движениям, пока она играет на скрипке. Она стоит у залитого солнцем окна и по памяти играет мелодию.
— Келли, — шепчу я, голос застревает в горле.
Её улыбка расцветает на губах, и она откладывает смычок вместе со скрипкой.
— Вот ты где, — произносит она, раскрывая объятия.
Я в мгновение пересекаю комнату, врезаясь в нее, пока она заключает меня в объятия и прижимает к себе. Она старше меня, что довольно странно, но так и должно быть, ведь так продолжалось всю её жизнь. Интересно, какого ей было дожить до моего возраста, а потом до своего восемнадцатилетия, зная, что теперь она старше, чем я смогу когда-либо стать.