— Боже мой! — с ужасом воскликнула Рэчел.
Хриплый голос продолжил:
— Потом они сначала сказали мне, что я не получу еды, пока не расскажу им того, что они хотят узнать; но через пару дней до них дошло, что я сам ничего не знаю. Я думаю, они копались сами в старых разработках и увидели, как бедны здесь породы. Потом тот, кто, видимо, являлся их вожаком, пришел ко мне. Он сказал, что они собираются меня выпустить. Я так обрадовался, что едва не расплакался. Но он сказал, что сначала я должен написать письмо. Я считал, что это будет что-то вроде заявления, снимающего с них вину, если я вздумаю потом жаловаться властям, когда уберусь из этого проклятого места. Но, как выяснилось, это было не так. Письмо нужно было адресовать дедушке. А в нем содержалось требование выкупа.
— Выкупа? — Она в страхе смотрела на него. — Марк, ты не сделал этого! Потому я и здесь. Дедушка был очень болен… совсем плохо с сердцем. На этот раз он напугался… Потому он и просил меня поехать и найти тебя.
— Но как он узнал, что я здесь? — Марк провел по глазам грязным рукавом рубашки.
— Знакомый видел тебя в ресторане в Боготе. Ты был там с семьей Аврилесов.
— Ах, да! — Его улыбка казалась пародией на прежнюю. — Это было в день рождения Изабель. Боже, кажется, что с тех пор прошел целый век. — Он ухватился за ее пальцы. Рука у него была холодной и влажной. — Я… я понятия не имел… что подобные вещи происходят на самом деле.
Она чуть вздрогнула, вспоминая фотографии гордого отца и смеющегося мальчика со сверкающими черными глазами…
— Ты и половины не знаешь из того, что происходит, — заметила она. — Ты написал эту записку?
Он покачал головой.
— Слава Богу! — Она сжала его руку. — Это убило бы дедушку!
— Если я не напишу, это убьет меня. — Его голос почти ничего не выражал. — Они дали мне время до завтра. Потом я должен сделать то, что они хотят, потому-то тебе и надо выбираться отсюда и искать кого-нибудь. Даже в этом Богом забытом углу должно быть что-то хотя бы отдаленно напоминающее закон и порядок.
Голос его повысился.
Рэчел попыталась успокоить брата.
— Ничего. Есть один человек, который привез меня сюда. Он знает, что надо делать.
— Где он? — он заглянул ей за спину.
Сердце у нее упало, и она призналась:
— Ну, я не совсем уверена, в данный момент, но…
— Откуда ты знаешь, что он не из этих? — спросил он с ноткой безнадежности в голосе, от которой ее охватила дрожь.
Самым простым ответом было бы: “Потому что я люблю его, и знаю, что не могла бы полюбить человека, способного так обращаться с другим человеческим существом”. Но было немыслимо так сказать. Вместо этого она нагнулась и тронула губами его горячий лоб.
— Я пока пойду, — сказала она. — Задержи их. Обещай все, если это будет нужно… — Рэчел умолкла, потому что выражение лица у Марка вдруг изменилось. Очень юный и измученный, он не моргая смотрел на что-то позади нее.
Из дверного проема послышался голос:
— Еще одна птичка в моей ловушке. На этот раз хорошенькая курочка.
И в том, как это было сказано, Рэчел услышала нечто такое, что заставило ее внутренне сжаться. Она продолжала держать Марка за руку, но обернулась к вошедшему. Ему можно было дать любой возраст. Он шагнул — кряжистый с седеющими волосами и тяжелыми усами.
В руке у него была старая лампа, и прежде, чем подойти к Рэчел, он поставил ее на сломанный стул. Он взял девушку за подбородок и стал рассматривать ее лицо то под одним углом, то под другим.
— Очень хорошенькая курочка. И из того же выводка, что и наш петушок. — Он вдруг хохотнул. — А теперь я спрашиваю себя: почему? Как ты добралась сюда, chica[20], и что тебе надо?
— Я пришла сюда одна, — ответила она. — Пришла за своим братом.
Он снова коротко хохотнул.
— Браво, мне нравится твой характер, малышка. Может, тебе стоило бы родиться мужчиной. Но ты не должна мне лгать. Кто приехал сюда с тобой? — Пальцы его сжали ей подбородок так, что ей показалось, что он решил сломать его. Рэчел хотелось закричать от боли и она закусила губу, чтобы одной болью заглушить другую.
Другой голос сообщил:
— Я знаю, как она добралась сюда, сеньор. Я могу все рассказать вам.
Этот голос Рэчел узнала сразу и вполне могла понять звучавшую в нем нотку радости.