Мучитель отпустил ее. И сказал тихо:
— Тогда расскажи, Арнальдес, жалкий червяк.
Глаза Карлоса зло сверкнули и он сообщил:
— Это senorita, о которой я вам рассказывал, сеньор Родригес. Она женщина Витаса де Мендосы.
“Родригес!” Рэчел слегка покачнулась.
Она услышала его смех. И он проговорил почти дружелюбно:
— Садись, chiquita[21]. Мы должны особенно позаботиться о женщине Мендосы. И как поживает молодой лорд Лляноса? Последнее время он меня немного беспокоил из-за этой своей сумасшедшей жажды мести. Он, кажется считает меня виновным в несчастьях, постигших его семью много лет назад, и с тех пор армия заметно осложняет мою жизнь. Я очень хотел обсудить с ним все это, и вот теперь представилась такая возможность. Где он, малышка?
— Его здесь нет, — выговорила Рэчел побелевшими губами, — мы… мы поссорились. Он меня бросил.
Родригес долго смотрел на нее молча. Потом глубоко вздохнул и покачал головой.
— Ты говоришь мне неправду, сеньорита, и это мне совсем не нравится. Если бы я был злым человеком, я бы наказал тебя, как наказал много лет назад твоего красивого любовника. — Он заметил, как она поежилась, и улыбнулся. — Но лучше не будем говорить о таких неприятных вещах. Ты, должно быть, ненавидишь меня за то, что я подпортил его внешность, девочка. Но, по крайней мере, я не испортил его в том, что особенно важно для женщины.
Он заметил, как вспыхнули ее щеки, и затрясся в беззвучном хохоте. Рядом с ней беспокойно шевельнулся Марк. Она была рада уже и тому, что Карлос куда-то исчез.
Родригес же продолжал:
— Сейчас мы все выйдем во двор, разведем костер, принесем факелы, и пригласим твоего любовника в гости.
— Вы зря потратите время, — с трудом выговорила Рэчел. — Он не придет.
Он почти ласково провел пальцем по ее растрепавшимся волосам.
— Я думаю, он придет, малышка. Думаю, придет. На его месте я бы бегом прибежал.
Он вышел, прикрыв за собой скрежещущую дверь, и Рэчел бессильно опустилась на кровать.
— О чем это шла речь? — потребовал ответа Марк. — Кто такой этот Витас де Мендоса?
Она не смотрела на него.
— Тот человек, который меня сюда привел. Тот самый, о котором я тебе говорила.
Он со злостью рассмеялся.
— Но забыла сообщить мне о том, что ты его любовница.
— Я не забыла — я ему не любовница. Да и с каких это пор ты взял на себя труд судить о моей морали?
— Извини, — промолвил он смущенно.
— Не извиняйся. — Она уставилась на свой запыленный сапог. Одно время я думала, что тебе придется защищать меня от него. — Она с горечью улыбнулась. — Кажется, это было в другой жизни.
— Если тебя интересует мое мнение, все эти латиняне одним миром мазаны, — мрачно проговорил он. — Им практически не разрешают пальцем тронуть своих девушек до свадьбы. Мигель рассказывал мне, как какой-то его знакомый, получая приз от королевы красоты, поцеловал ее в щеку. Так ее разъяренный отец чуть не линчевал этого парня. Не удивительно, что они относятся к туристкам, как к законной добыче.
— Этот разговор вряд ли уместен в данный момент, — резко заметила она.
— Верно, — серьезно согласился он. Потом искоса посмотрел на нее и неуверенно спросил: — Этот Мендоса — он нам поможет?
— Не знаю. — Она беспомощно развела руками. — Прежде всего, он не знает, где я. Он велел мне оставаться на месте и ждать его.
— Очень жаль, что ты этого не сделала, — сказал он ледяным тоном. — Ох, прости меня, Рэчи! Но нельзя же закрыть глаза на то, что мы попали в идиотское положение. И частично оно бы могло улучшиться, если бы ты сделала, как тебе было велено.
— Да, — проговорила она невнятно. — Да… я это знаю. — Она опустила голову и вдруг расплакалась. Глубокие рыдания сотрясали все ее тело, душили ее.
— Рэчел, дорогая! — Марк кое-как подтянулся в сидячее положение и обнял ее. — О, Боже! Я не хотел тебя обидеть. Ну, что я такое сказал?
— Ничего, — с трудом выдавила она из себя. — Ничего. Просто оставь меня в покое.
— Боже мой, — беспомощно воскликнул он. — Так ты из-за этого человека, верно? Из-за этого Мендосы? Сколько времени ты его знаешь?
— Не знаю. — Она громко высморкалась в мятый платок. — Но можешь принять к сведению, что время нашего знакомства можно считать часами.
Он ничего не сказал, но она почувствовала его удивление и, в какой-то степени, могла его понять. Все это было совсем не в ее характере. Марк знал, что в отношениях с мужчинами она всегда сохраняла спокойствие.
Наконец, он прервал молчание: