— Должно быть, он представляет из себя что-то совершенно особенное. С нетерпением жду знакомства с ним…
— Надеюсь, ты его никогда не увидишь, — заявила она яростно. — Я надеюсь, что он уедет подальше от этого места и никогда сюда не вернется. Ты же слышал, что говорил Родригес. Он дождаться не может, когда Витас окажется в его руках. Потому что много лет назад он убил его отца и на всю жизнь изуродовал самого Витаса, а теперь жаждет закончить начатое когда-то и, без сомнения, с дополнительными пытками.
— А как же мы? — Голос Марка прозвучал почти по-детски обиженно. — Будущее кажется не очень-то благоприятным для нас, если исключить из игры твоего колумбийского Ромео. Я думаю… Родригес будет, вероятно, настаивать на выкупе.
— Но мы не можем сделать этого, — запротестовала она. — Я говорила тебе, что дедушка очень болен. Получить такое письмо будет для него верной смертью.
— Надо полагать, что факт нашего исчезновения с лица земли принесет ему огромную пользу, — оборвал ее брат. Потом на лице его появилось выражение раскаяния. — Ну, дорогая, извини меня. Я сам не знаю, что говорю. Последние две недели все, что я делал, — это лежал на проклятой кровати и сам себя пугал. Я уже просто не способен рассуждать разумно.
— Я понимаю, — нежно сказала она. — Марк, ты приехал сюда искать Пламя Дьявола?
Он покраснел.
— Да, если уж тебе так хочется это знать. О нем ходит много легенд, и я подумал, что он не может быть просто мифом. Голос его стал тише. — Можешь представить себе, Рэчел, один камень, составляющий целое состояние, которое можно унести на ладони?
— Могу себе представить. Бог мой, как я желала бы, чтобы Мигель Аврилес держал язык за зубами! Марк, ну разве ты не понимаешь: если этот камень и существовал когда-то, его уже давным-давно нашли. Он, может быть, распилен на сотни вставок для обручальных колец. Кроме того, разве не говорится в легенде, что Пламя Дьявола несет проклятье тому, кто его ищет?
— А, это!.. — Он пожал плечами. — Это просто предрассудок.
— Так ли? — сухо возразила она. — У тебя все идет прекрасно с тех пор, как ты его начал искать?
— Не будь дурочкой, — пробормотал он сердито, — я не нашел ни одного изумруда — ни большого, ни маленького.
— Верно, но ты пытался искать, и для старых богов этого может быть достаточно, — тихо отвечала она.
Он посмотрел поверх ее плеча на полуприкрытую дверь. — Я вижу, они уже развели костер, — сообщил он, довольный, что может переменить тему разговора.
Рэчел обернулась и посмотрела на мерцающее пламя, осветившее двор. Дверь распахнулась, заглянул Родригес.
— Пора, chiquita, — сообщил он почти игриво. Затем отступил, и в комнату вошли еще двое мужчин. Один из них снял цепь с ноги Марка, а другой поднял его. Марк едва мог стоять и вскрикнул от боли, когда они подтолкнули его к двери.
Рэчел резко обернулась к Родригесу, но слова протеста замерли у нее на губах. Она ничего не сказала. Встретив взгляд его глаз, она впервые поняла его по-настоящему: это был совершенно бездушный хищник, безразличный к людским страданиям, и она не пожелала развлекать его бесполезными мольбами о жалости. Высоко подняв голову, Рэчел вышла следом за Марком во двор.
Разведенный бандитами костер ярко освещал каждый уголок двора. Даже старые ворота были сорваны с петель и подтащены к огню. Оглядевшись, Рэчел увидела, что банда Родригеса состояла всего из полудюжины головорезов, но все они были вооружены. Карлос тоже находился здесь, но судя по тому, как он жался испуганно в углу, Рэчел поняла, что официально он не входит в банду. Возможно, он был просто осведомителем, услугами которого они время от времени пользовались. Она подумала об этом с презрением, вспоминая, с каким удовлетворением он сообщил столь важные сведения о ней и Витасе.
Родригес занял место посреди дворика.
— Витас! — проревел он. — Витас де Мендоса! — Голос его многократно повторило и разнесло в темноте эхо. — У нас твоя красавица. Если хочешь увидеть ее в последний раз такой, какой она была в твоих объятиях, тогда спустись сюда, к нам.
Ему ответило только мертвое молчание ночи, долгое и зловещее. Рэчел сжала пальцы так, что побелели суставы. В ее мозгу снова и снова повторялась молитва. “Боже, сделай так, чтобы он не пришел. Пожалуйста, сделай, чтобы он не пришел”.
— Витас! — снова крикнул Родригес, и она заметила в свете костра, как пульсирует мускул на его виске, тот самый, который означает, что он сердится. — Это твой последний шанс и последний шанс твоей любимой. Я считаю до десяти, а потом отдам ее моим людям, чтобы они поиграли с ней.