— Хочу тебя? — он неожиданно перекатился на бок, и темное его лицо загорелось гневом при взгляде на нее. — Боже, ты, дурочка, разве ты совсем ничего не понимаешь? Ну, разумеется, я хочу тебя. Я хочу тебя с того самого момента, когда ты появилась в дверях комнаты в отеле Рамиреса. Разве я не показывал тебе это каждым словом, каждым взглядом, каждым прикосновением?
— Почему же тогда?.. — Она не смогла закончить фразу и просто в немой мольбе протянула к нему руки.
— Неужели тебе надо это объяснять? — Резким движением он опустил ноги на пол и сел, сжимая пальцами край кровати так, что побелели суставы. — Потому что, во-первых, Ракиль, я хотел бы, чтобы ты вернулась в Англию не слишком отягощенная воспоминаниями или сожалениями.
— Ты думаешь, мне будет так легко забыть тебя? — голос ее сорвался.
— Все проходит со временем, querida[26]. Но, если я возьму тебя, ты можешь получить очень ощутимое напоминание о моем кратком вторжении в твою жизнь. Ты можешь обнаружить, что носишь моего ребенка. — Слабая улыбка скользнула по его губам, когда он заметил, как она покраснела. — Это не пришло тебе в голову?
— Нет, — призналась она. — Но, если это единственная причина…
— Это не так, — возразил он коротко. — Если говорить начистоту, я вряд ли в настроении для длительной сцены соблазнения, как уже пытался тебе намекнуть, querida. Сегодня мои потребности скорее бы удовлетворила женщина с улицы, чем неопытная девушка. Я понятно говорю?
— Совершенно. — Рэчел упрямо подняла подбородок. — Но разве нужно учитывать только твои потребности? Ты считаешь, что Родригес сдержит свои обязательства в этой сделке завтра и выпустит Марка и меня, но гарантировать этого ты не можешь.
— Это совершенно верно, — спокойно признал он, — но я надеялся, что ты не будешь особенно задумываться об этом. Итак, что же ты предлагаешь? Попытаться в объятиях друг друга забыть о том, что за горизонтом нас ждет рассвет? — Он улыбнулся. — Это не очень-то практично.
— Может, и так, — согласилась она. — Но ведь и все происходящее кажется ненастоящим. Все это похоже на ночные кошмары, когда знаешь, что это сон, и все-таки не можешь проснуться.
— Как тот, который ты пережила прошлой ночью?
— Да, — согласилась Рэчел.. — И от которого пробудил меня ты. Разбуди меня снова, Витас. Пожалуйста.
— Он застонал.
— Боже, Ракиль, не надо соблазнять меня. Знаешь ли ты, как мне тяжело устоять.
— Видимо, недостаточно. — Она поднялась на ноги, оттолкнув ящик. — Мне раздеться для тебя? — Руки ее потянулись к пуговицам на рубашке. — В прошлом году у меня была одна раздевалка на двоих с девушкой, которая до этого работала в стриптизе, так как не могла найти другой работы. Однажды, она для смеха показала мне некоторые трюки. У меня нет музыки, и одето на мне не то, но это может тебя позабавить…
— Это нисколько меня не позабавит, — ледяным голосом ответил он и в два прыжка оказался рядом с ней и резко рванул ее к себе.
— И ты можешь выкинуть из головы все эти штучки, которым она тебя научила. Я не нуждаюсь в подобного рода стимуляции, querida. Мне нужно только видеть тебя, чувствовать твой запах, ощущать твою кожу. — Голос его сделался хриплым и вдруг оборвался — он жадно припал к ее губам.
Рэчел без колебания ответила на его поцелуй, губы ее сразу же раскрылись ему навстречу. Не отрывая рта от ее губ, он поднял ее на руки и понес к кровати. Рэчел предложила себя и ожидала, что ею овладеют, не заботясь о ее собственных чувствах и удовольствии. Она была к этому готова — даже желала этого. Все что угодно, лишь бы приподнять для него завесу грозящей тьмы. Ее щедрость принесла потрясающие плоды. Ее становление женщиной было почти порочно рассчитанным и, однако же, страстным, потрясающе искусным, но нежным. Ее первая неизбежная стеснительность растаяла в его объятиях, пока он терпеливо учил ее отвечать на ласки и возвращать полученное наслаждение, которое полностью заглушило первую острую боль.
Когда все закончилось, она осталась лежать, дрожа от радости, восторга, о котором она прежде и мечтать не могла. По лицу ее катились слезы, слезы радости, благодарности и счастья. А Витас поцелуями осушал каждую слезинку и шептал ей по-испански ласково и нежно слова любви. Она уснула, положив голову ему на грудь. Ее стройное тело совершенно расслабилось с ним рядом, а позже он разбудил ее легкими дразнящими поцелуями в горло и грудь, пока, наконец, рот его уже не дразнил ее, а обжигал огнем, грозившим совершенно поглотить девушку. Она смогла лишь прижаться к нему и позволить унести себя на волне его страсти, как бы умирая в его объятиях.