Через некоторое время она открыла глаза и поняла, что лежит одна. Она села, в беспокойстве заметив, что бледный свет льется из крошечного квадрата окошка высоко в стене.
— Да, — тихо сказал Витас. — Это рассвет, querida.
Она заметила, что он снова зажег лампу и использовал ящик вместо письменного стола.
— Что ты пишешь? — удивленно спросила она.
— Письмо моей матери. — Он запечатал конверт.
— Где же ты достал бумагу и ручку?
— Думаю, они сначала принадлежали твоему брату, — отвечал он. — Я попросил прошлым вечером одного из людей Родригеса принести их мне. — Он подошел к кровати и прилег с нею рядом. — Мне надо кое-что сказать тебе, amada[27]. Она попыталась улыбнуться, но ничего из этого не вышло.
— Есть… наверное… на эту тему есть какая-нибудь шутка.
— Возможно, — он наклонился и долго целовал ее в губы. — И скоро мы над ней посмеемся… вместе. Ни ты, ни я не знаем, что принесет нам день, но предположим, что Родригес сдержит свое слово и позволит тебе с братом уехать из Диабло, как было условлено. Лошади привязаны у того места, где я оставил тебя вчера. Уезжайте как можно дальше и как можно быстрее. Как только доберетесь до военного поста, расскажите им, что произошло. И еще скажи им, что я прошу проводить тебя к моему дому у Вивавиченцио. Поняла?
— Да. — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Но почему к твоему дому, Витас?
— Потому что я надеюсь, что ты отвезешь это письмо моей матери, — тихо ответил он. Витас расстегнул медальон у себя на груди и надел его ей на шею, позволив серебряной цепочке скользнуть в ложбинку меж грудей.
— Еще одно, последнее, — добавил он. — Я постараюсь убедить Родригеса отпустить вас до того, как покажу ему шахту. Если же он откажет, ты будешь в опасности, querida, потому ты должна обещать мне, что мгновенно выполнишь любой мой приказ. Если я скажу “беги” — мчись во весь дух, если скажу “ложись”, немедленно падай на землю. Твой брат должен действовать так же.
— Витас, — начала она и задохнулась.
— Не надо больше слов. — Он наклонился и поцеловал нежную ложбинку, где лежал медальон. — Помни, что я тебе сказал. И не надо плакать, mi amada[28], ведь мы еще не побеждены. Жизнь еще сладка… а скоро станет еще слаще.
Рэчел была спокойна и аккуратно одета, когда отперли дверь. Письмо Витаса она спрятала в сапоге, а медальон лежал прохладным и непривычным грузом у нее на груди. Рубашку она застегнула до самого верха, чтобы он не был виден.
Рэчел прошла мимо стражников, высоко подняв голову, и вышла на яркий солнечный свет. Первый человек, которого она увидела, был Марк. Он стоял у потухшего костра, уставившись на серые угли. В руке он держал алюминиевую кружку. После некоторого колебания она пересекла двор, подошла к нему и взяла его за руку.
— Они не приковывали тебя прошлой ночью?
— Нет. — Его ответ прозвучал по меньшей мере холодно. Он не смотрел на нее, а лицо его выражало нечто среднее между смущением и враждебностью.
Она продолжила:
— Это у тебя кофе? Я бы с удовольствием выпила.
— Это такая гадость, — пробормотал он в ответ. Потом бросил короткий взгляд в ее сторону. — Разве приговоренный не пригласил разделить с ним его пышный завтрак? Судя по грязным шуточкам, услышанным мною этим утром, ты разделила с ним все остальное.
У Рэчел было такое чувство, будто ей дали пощечину.
— Да, я спала эту ночь с Витасом. Это имеет значение?
— Значение?! — сердито воскликнул он. — Бог мой, да неужели тебе не хватает того, что произошло — ты еще унизилась до того, что переспала с одним из этих колумбийских жеребцов, для развлечения кучки грязных головорезов.
Она побледнела.
— Да как ты смеешь!
— Как ты посмела? — выкрикнул он в ответ. — Ты знаешь, как это подействует на дедушку, если он узнает об этом?
— Единственный способ для него что-либо узнать, это выслушать твой рассказ, — безо всякого выражения сказала она. — И помни, что нам еще надо добраться до Англии.
Марк скривился и опустил глаза.
— Я не забыл, — пробормотал он.
— Марк, родной мой, — с трудом выговорила Речел, — давай не будем ссориться. Сейчас для этого не время.
— Я знаю, Рэчи, — ответил он уже с раскаянием, — но послушала бы ты, что они говорили… особенно этот мерзкий червяк, которого они зовут Карлосом. И по-английски, чтобы я наверняка понял.
— Должно быть, это сильно тебя расстроило. — Голос ее прозвучал насмешливо. — Возможно, ты нечаянно забыл, что Витас пожертвовал семейной тайной, из-за которой погиб его отец, чтобы спасти нас?