— Жертву! — Он невесело засмеялся. — Боже, святая мученица! Кроме того, — добавил он насмешливо, — я уверен, что ни одна святая жертва так не входила в свою роль и столь остро не чувствовала происходящее. У меня на спине царапины от твоих когтей, дикая кошка.
— Как ты смеешь, — прошипела она, — оскорблять меня унизительными подробностями, я… — Она замолчала, не в состоянии найти подходящих слов.
— Укусишь меня, — сказал он, насмешливо выгибая бровь. — Это ты тоже умеешь, querida. Раздеться и показать тебе в каком именно месте?
Рэчел вскрикнула и ударила его по лицу. На мгновение он замер, не веря собственным ощущениям, потом недоумение на его лице сменилось яростью. И она вдруг поняла, что ее поступок был замечен некоторыми из людей капитана Лопеса. И все же она не была готова к тому, что последовало за этим.
Она уже развернулась, чтобы пойти искать Марка, но его рука схватила ее, рванула назад, подняла в воздух, и в следующее мгновение она уже лежала головой вниз на его согнутом колене. Другая его рука несколько раз резко поднялась и опустилась прежде, чем он отпустил ее, брыкающуюся, со щеками, малиновыми от злости.
— Ты, свинья. — Она задохнулась. — Ты… ты…
— Ударь меня снова, Ракиль, теперь ты знаешь, чего ожидать в таком случае, — холодно заявил он.
— Не беспокойся, — прошипела она сквозь зубы. — Я и пальцем тебя не коснусь. Надеюсь никогда больше не увидеть тебя!
— Несбыточная надежда, — спокойно протянул он.
В его голосе почудилось ей что-то, что заставило ее остановиться.
— Что ты этим хочешь сказать?
Он пожал плечами.
— Мы с тобой заключили сделку, querida, я намерен довести ее до конца. Я привез тебя сюда при условии… что за это… я буду определенным образом вознагражден. То, что я попробовал прошлой ночью, только разожгло мой аппетит. Это только начало, Ракиль.
И он ушел, оставив ее внезапно застывшей и побледневшей.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Квартира капитана Лопеса в армейских казармах хотя и отличалась спартанской простотой, но имела отдельную ванную комнату, в которой из крана в изобилии лилась горячая вода. К тому же дверь в нее запиралась на засов, и Рэчел облегченно вздохнула, надежно задвинув его.
Ей было совершенно необходимо побыть в одиночестве, чтобы обдумать, что делать дальше. Для дела такого рода тишина и покой являлись главным условием. “Даже Витас, — рассуждала она, — подумает прежде, чем вышибить дверь в чужую ванную комнату”.
До казарм они доехали на джипе, и присутствие шофера, не говоря уже о Пабло Лопесе, сделало невозможным ведение личных разговоров, чему Рэчел была очень рада.
Она поморщилась, погружаясь в теплую воду — каждая ссадина на теле давала о себе знать. Не говоря уж о тех синяках, которые она заработала позже.
Но, если уж говорить начистоту, то в данном случае пострадала больше ее гордость, — хотя удары были весьма ощутимы, — чем тело. Настоящий же шок она почувствовала, когда он дал понять, что не собирается позволить ей вот так просто уйти из его жизни.
Рэчел вздохнула и осторожно намылила руки и плечи. Справедливо или несправедливо, но она все еще чувствовала, что ее обманом затащили в постель, хотя именно этого ей и следовало ожидать. Он с самого начала совершенно откровенно утверждал, что, когда они доберутся до Диабло, она будет принадлежать ему, не уточняя, как именно это должно будет произойти. С другой стороны, она, в свою очередь, столь же твердо была убеждена, что сумеет избежать его когтей. Ее решение было абсолютно верным, как теперь она убедилась на собственном опыте. Случилось то, чего она и боялась: теперь она принадлежит ему. И не только физически, но и морально, и эмоционально. Даже в гневе она остро чувствовала его присутствие.
Рэчел подняла ногу и стала смывать с нее грязь.
“По крайней мере, теперь я стала как-то разбираться в происшедших за последние дни событиях”, — подумала она. Например, она поняла, что Витас ездил к военным в тот день, когда оставил ее у Марии, и что именно тогда он впервые узнал, что Марк и в самом деле находится в Диабло, что Родригес находится там же, и то, что бандиты захватили Марка. Лопес почти решился ворваться в монастырь, но Витас попросил его подождать, чтобы таким образом спасти Марка, которого при взятии монастыря вполне могли убить. И за это, по крайней мере, ей следовало бы быть благодарной Витасу.