Неудивительно, что он был так напряжен, когда она предстала перед ним в кабинете! Может быть, его беспокоила совесть. Наконец-то… Он сказал, что им пора поговорить. Возможно, что он хочет говорить именно об этом, дать ей ясно понять, что их брак должен быть построен на его условиях, и что его жена должна будет закрывать на все глаза и не требовать от него верности, на которую он не способен.
Хайме был удивлен, когда она стала расспрашивать его об отелях Вивавиченцио, но выложил ей все, что она хотела знать.
— Их там несколько, — сказал он. — Но отель Попайан самый популярный у туристов и самый дорогой.
Марк же сказал с ноткой раздражения:
— Тебе не нужен отель, детка. Хайме и я накормим тебя лэнчем. Есть тут местечко, где, как он говорит, подают самые вкусные томале в Лляносе.
— Возможно, я и встречусь там с вами попозже, — ответила она. — Но сначала мне… надо кое-что сделать.
— Уж не в магазины ли опять? — простонал Марк. — Я рад, что это Витасу приходится оплачивать твои счета.
— На этот раз, — прервала она брата, — ему ничего не придется платить.
В фойе Попайана царила прохладная — из-за множества кондиционеров — роскошь. Вокруг столов сидело множество людей, и Рэчел с трудом отыскала свободное местечко за огромным экзотическим растением. Растение это сплошь было покрыто цветами, и от их запаха она испытывала головокружение и даже легкую тошноту.
И еще она чувствовала себя не совсем нормальной. В конце концов, она ведь даже не знала, тот ли это отель. Возможно, что и в других сдаются комнаты для нетерпеливых любовников. Не могла же она спросить у дежурного, находится ли Витас в отеле, и если да, то в каком номере.
И тут она его увидела. Он спускался по лестнице не один, держа ее нежно за руку. Это была женщина с фотографии, но выглядела она совсем по-другому. Рэчел сразу заметила это. Во-первых, она улыбалась. Лицо ее было счастливо и расслаблено, и чувствовалось в ней какое-то роскошное удовлетворение, которое невозможно было бы скрыть. Так же, как элегантный наряд будущей матери не мог скрыть ее явной беременности.
Рэчел сжалась в своем кресле. Все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала, что вообще могла представить себе. На одно жуткое мгновение ей показалось, что они собираются подойти к столикам и сесть за один из них. Тогда он поднимет голову и увидит Рэчел, сидящую напротив.
Но хотя бы от этого она была избавлена. Но больше ни от чего. Женщина говорила совершенно отчетливо, не видя причины скрывать свои чувства.
— Витас, я так счастлива. Счастливее, чем я даже могла мечтать. Но будет ли это продолжаться?
В его голосе не было никакой насмешки — только нежность и забота:
— Это будет продолжаться столько, сколько ты захочешь, Вирджиния, дорогая. Всегда помни об этом. Счастье в твоих руках.
Рэчел наблюдала, как они дошли до двери. Там они постояли, но на этот раз она была слишком далеко, чтобы слышать их голоса. Наконец, эта женщина, Вирджиния, рассмеялась, а Витас, тоже улыбаясь, поднес к губам ее руку. Он вышел на улицу, а женщина вернулась одна, тихонько напевая про себя что-то. Она прошла мимо стола, за которым сидела Рэчел. На мгновение их взгляды встретились — безразличный, безмятежный взгляд Вирджинии, исполненный спокойствия и радости, и растерянный — Рэчел. Потом Рэчел заставила себя отвести глаза и наклонилась, чтобы налить себе чаю, который совершенно не хотела пить — не просто не хотела, но не была в состоянии проглотить хотя бы каплю.
Рэчел закрыла чемодан и в последний раз осмотрела комнату. Она не оставила ничего, что принадлежало бы ей самой, но и не взяла ничего другого. Все вещи, когда-то принадлежавшие Хуаните, которая должна завтра приехать на церемонию венчания, и с которой она теперь уже никогда не встретится, висели в шкафу вместе с теми, которые входили в роскошное дорогое приданое, с такой радостью купленное для нее сеньорой де Мендоса.
Осталось только одно-единственное. Она расстегнула медальон, переданный ей Витасом в Диабло, и положила его на прикроватный столик, где его невозможно было не увидеть. Она не оставляла ни записки, ни объяснений. Возможно, и следовало бы сделать это, но она не знала, как и начать.
“Так лучше, — говорила она себе. — Просто убраться из его жизни”.
Она была не в состоянии оставаться и ждать дальнейшей еще большей боли.
Всю обратную дорогу от Вивавиченцио, пока Марк болтал с Хайме, Рэчел обдумывала, что ей делать дальше. Она знала, что на машине можно добраться до Боготы приблизительно за три часа, и что Хайме редко забирает ключи из своей машины. Она обычно оставалась стоять Во дворе. Следовательно, ей надо только дождаться, когда все в доме уснут, потихоньку спуститься и выйти из дома, чтобы воспользоваться этой машиной. Она может оставить ее в одном из гаражей в Боготе, и попросить вернуть ее Хайме, или хотя бы сообщить ему, где находится его машина.