Нет, так она не думала, но почему-то невозможно было сказать ему это, так как это привело бы ее к другому признанию, которого она не собиралась допустить. Пусть лучше считает, что она плохо думает о нем, чем поймет, что она решила так из-за ревности и отчаяния. С самого начала мысль о Вирджинии в его объятиях была для нее кошмаром, хотя она и не понимала тогда, почему.
Она с трудом выговорила:
— Извини… я подумала …
— Ты вообще слишком многое придумываешь, — сказал он сердито. — Ты придумала, что я женюсь на тебе потому, что ты можешь быть беременна. Придумала, что я не дождусь того момента, когда женюсь на тебе, чтобы начать тебе изменять. Наконец, придумала, что я позволю тебе уйти из моей жизни. Ну, так ты ошиблась, querida, ошиблась по всем трем пунктам. И не лги мне о чудесном предложении, которое ты получила. Вся почта, приходящая в этот дом, прежде всего проходит через мои руки, и я прекрасно знаю, что такого письма не было. Я не совсем дурак.
— Я тоже не дура. — Глаза у нее были полны слез, но ей уже было все равно. — Я… я может и ошиблась насчет Вирджинии, но были другие женщины. Этого ты не можешь отрицать.
— И не собираюсь. — Он гордо выгнул брови. — Ты что на самом деле ожидала, что я жил, как монах, до того, как появилась в моей жизни ты?
— Ничего я не ожидала, — измученно ответила она. — Я не знаю тебя, разве ты не видишь этого? Я ничего не знаю о тебе, — продолжала она в каком-то ужасе. — Ничего!
“Кроме того, какой ты любовник, — подсказал ей внутренний голос. — Кроме твоей силы и тепла и того, каким нежным ты был со мной сначала, а потом стал совсем не нежным”.
— Как странно, что тебе так кажется, — сказал он уныло. — А я с первой минуты нашей встречи чувствовал, будто всегда знал тебя. Всегда ждал, что ты придешь ко мне. Как ты думаешь, почему я поехал за тобой? Потому, что хотел сделать тебя своей любовницей? — Он резко рассмеялся. — Хватало женщин, которым это доставило бы удовольствие, зачем же мне было связываться с той, что постоянно стремилась оттолкнуть меня? Я пошел за тобой потому, что не мог поступить иначе. И если бы Карлос тронул тебя, я убил бы его голыми руками. И если ты бросишь меня, я снова пойду за тобой — в Англию, если это понадобится.
Она не сводила с него глаз, впервые замечая боль и неуверенность, скрывавшиеся раньше за его цинизмом.
— Витас… — всхлипнула она, и в следующее мгновение была в его объятиях, и он целовал ее со страстью, которая окончательно уничтожила все ее сомнения.
— Любимая, — шептал он, — душа моя. Разве ты не знаешь, что я всю жизнь ждал тебя? Малышка моя, глупенькая моя, я же никогда не отпущу тебя.
— Я не знала. — Она и плакала, и смеялась. — Я думала, что ты… просто хотел переспать со мной. Сначала было такое впечатление…
Он усадил ее к себе на колени, крепко обнял. Его рука нежно гладила ее плечо, грудь, шею.
— Может, так оно и было сначала, — признался он. — Все, что я знал, это то, что совершенно сходил по тебе с ума, особенно когда вошел в твою комнату в отеле и увидел тебя спящей, такую прекрасную и такую беспомощную. — Он застонал. — Я целые ночи лежал без сна, мучая себя, представляя себе, как ты выглядела. С самого начала я был уверен, что с тобой это будет совершенно по-другому, но, откровенно говоря, не думал о том, что захочу на тебе жениться. — Его взгляд стал насмешливым. — Это пришло позже, той первой ночью в доме Марии, когда я вошел в нашу комнату и увидел тебя, стоящей у кровати в ночной рубашке Марии.
— Ты был ужасен. — Она смущенно подняла руку и погладила его по щеке. Витас поймал ее и поднес к губам.
— Я был потрясен, — исправил ее он. — Я высидел этот бесконечный ужин с одной мыслью, что наконец-то мы будем вместе в постели. — Он улыбнулся своим воспоминаниям. — Когда Мария вернулась, я полетел через двор, как будто у меня на ногах выросли крылья. Но что же я увидел, открыв дверь? Невесту, любовь моя, — очень молодую, очень прелестную, очень стесняющуюся и невинную. И я почувствовал, что если трону ее хотя бы пальцем, даже если бы ты хотела этого, это будет святотатством и насилием. Я понял, что ты нужна мне как жена, но прежде, чем я мог сказать об этом, я должен был уничтожить Родригеса. Я слишком долго его преследовал, чтобы позволить ему убежать только из-за того, что я влюбился. Кроме того, живой он всегда был угрозой. — Он вздрогнул. — Никогда мне не забыть своего чувства, когда я понял, что ты спустилась в монастырь. Мне пришлось поставить на то, что его жажда завладеть изумрудами Диабло перевесит другие побуждения, например, удовольствие медленно убить тебя у меня на глазах.