Три дракона стремительно приближались друг к другу. Они встретились высоко над морской гладью — и Геймон издал клич радости и облегчения, узнав драконов и их гордых всадников. Он развернулся и вскоре приземлился в веларионовском лагере вместе с другими. Бледный Люцерис вышел навстречу со всей прытью, на которую был способен.
— Мой лорд! — выдохнул он и преклонил колено перед Эйнаром Таргариеном.
— Встаньте, лорд Веларион, — приказал Эйнар, спускаясь со спины дракона.
— Отец! — радости Геймона не было предела. — Дядя! Это чудо — видеть вас!
— Не чудо, — хмыкнул в ответ Эйликс. — Благодари свою сестру, Геймон.
— Дейнис написала нам, что ты ушёл на Ступени вместе с Люцерисом, — проронил старый лорд, обводя молодых цепким взглядом — примечая рану Велариона, суровость, появившуюся в глазах возмужавшего сына.
— Мы здесь за славой для нашего дома, — ответил Геймон, вскинул подбородок.
— Ты здесь за своей славой, сын, и выгодой для торговли, — возразил Эйнар. — Однако я не обвиняю тебя. Напротив, — едва заметно улыбнулся он.
Геймон широко улыбнулся в ответ. Скользнув взглядом по мечу на его боку, Эйнар сказал:
— Ты стал воином, сын мой. Обычная сталь не подходит воину-дракону, — с этими словами старый лорд расстегнул пояс и протянул сыну свой клинок. — Мне более не идти с ним в битву. Чёрное Пламя по праву твой.
— Отец… — с замиранием сердца проговорил Геймон, принимая фамильный клинок из валирийской стали. За его спиной Люцерис подался вперёд, чтобы лучше рассмотреть. — Я клянусь, что буду достоин этого меча.
— Я не имею в этом сомнений, — ответил Эйнар.
Флот вернулся в Дрифтмарк месяц спустя с абсолютной победой. Противостоять трём драконам пираты не могли, и на Ступенях — по крайней мере, на время — воцарилось спокойствие. Геймон Таргариен возвращался победителем.
— Это лишь первый из твоих успехов, я уверен, — сказал Люцерис после пира, когда друзья дышали на террасе морским воздухом Высокого Прилива.
— Ты будешь величайшим Таргариеном, брат, — добавила Дейнис. Её беременность разрешилась благополучно, подарив Геймону здорового сына, которого назвали Эйгон. — По крайней мере, в ближайшие сто лет.
— А что случится потом? — спросил Люцерис.
— Ты что-то видела? — произнёс Геймон.
Дейнис кивнула.
— Я видела дракона с тремя головами, — сказала она. — Ему покорятся царства, и память о нас поблекнет перед его величием. Но годы пройдут, прежде чем трёхглавый дракон родится.
— Значит, это не наша забота, — подытожил Геймон. — В свой век мы сами выкуем имя Таргариенов здесь, в этом краю…
— Милорд! — на террасу ворвался мейстер. — Простите, милорд! Срочное донесение.
— Что там? — Люцерис протянул руку, и мейстер вложил в неё пергамент дрожащими пальцами.
По мере чтения Веларион всё больше бледнел. Геймон и Дейнис переглянулись.
— Что? — нетерпеливо спросил Геймон.
— Валирия… — Люцерис поднял на него глаза, — уничтожена. Пламя Четырнадцати Огней поглотило её.
— Всё как я видела… — прошептала Дейнис, прижав руку к груди.
А Геймон вдруг расхохотался.
— Это же превосходно! — воскликнул он с азартом. — Тень Валирии больше не висит над нами! Мы — последние драконьи всадники мира, как ты и видела, сестра! Кто теперь сравнится с нашей мощью, встанет на пути нашего величия?!
— Однозначно не Веларионы. Морской конь — друг дракона, — ответил Люцерис с улыбкой.
— И дракон не забывает своих верных друзей, — Геймон положил руку на плечо Люцериса, обнял Дейнис за талию. — Все слава и богатства мира наши. И мы возьмём столько, сколько захотим. А если кто-то посмеет перечить — его ждут пламя и кровь.
Рождение трёхглавого дракона
Драконий Камень был необычно наряден и гудел в оживлении. По переходам и дворам бегали слуги, стража в начищенной до блеска чёрной броне выстроилась на стенах. Высокие гости стягивались в замковую септу, где вскоре должна была начаться служба.
Сдвинув чуть в сторону занавеску на окне и наблюдая за людским потоком в ярких шелках — на Драконий Камень в этот день прибыли Веларионы в морском голубом, Селтигары в красном, Месси с разноцветной тройной спиралью на камзолах, Бар-Эммоны в синем и серебре, а также с десяток других лордов с семьями — Эйгон Таргариен произнёс: