— Судя по карте, Ильзе уже скоро дойдёт до Джоши и Кумаров, — сказал Ежи ободрительно. — Вам пока лучше не беспокоиться и усилить охрану. Обратитесь к Танака и Тхакурам, если будут нужны люди. Они теперь вассалы Генрики Корхонен и не имеют права отказать, если им не хочется быть обезглавленными за измену. Миледи Штакельберг поможет вам. — Он улыбнулся и предложил всем выпить за это. Слуги разлили вино, все присутствующие взяли свои бокалы, дружно произнесли: «За Ильзе!» и залпом осушили свои бокалы.
— Можете быть уверенны в том, что ваша месть свершится, — сказала Эльжбета с улыбкой.
— Я готова ждать веками… — начала Аои тихо. — Но надеюсь, что она свершится как можно скорее. Спасибо вам. — Судя по всему, баронесса уже сейчас была готова назвать Эльжбету своей новой королевой. Но её королева теперь Ильзе, а Эльжбета — всего лишь сюзеренка, так заботливо и учтиво обходящаяся с ней. Аои не улыбалась, но в её карих глазах светилась искренняя благодарность. Она встала из-за стола, подошла к дочери и обняла её.
Вскоре банкет был окончен, и все поспешили отправиться в свои спальни. Эльжбета уже приняла ванну днём, а потому сразу отправилась вместе с мужем в предоставленные им покои.
— И всё-таки, я не понимаю, почему Ильзе так ненавидит ветианцев? — Эльжбета и Ежи вместе шли по пустынному коридору. — У баронессы Акияма есть веская причина, к тому же, она боится, а миледи… чем они так насолили ей? — Ежи посмотрел на графиню, словно она точно знала ответ.
— Она никогда не распространялась насчёт своей личной жизни, ничего не рассказывала о своём детстве, но причина определённо должна быть. — Эльжбета остановилась перед нужной дверью, вставила ключ в замок, повернула два раза и открыла её. — Не может вот так на пустом месте возникнуть желание так изощрённо убивать народ, не предоставляя даже права на жизнь. — Заперев дверь, графиня принялась расстёгивать кафтан мужа.
— Дело явно не в религии ведь. — Ежи осторожно снял с жены медальон и положил его на прикроватную тумбочку. Эльжбета наконец расстегнула все пуговицы, хотела помочь мужу раздеться до конца, но тот сам скинул с себя кафтан. — Как бы то ни было, мне хочется верить, что всё это кончится. Война, голод, жертвы. Всё, кроме… — Ежи произнёс это с серьёзным лицом, но потом немного смущённо улыбнулся и не договорил. Эльжбета поняла, что он хотел сказать, и немного грустно улыбнулась, вспомнив прошлую войну.
— Оно обязательно кончится. И в лучшую для нас сторону. Весь этот мрак не напрасен, — ответила графиня с тёплой улыбкой. Она повернулась спиной к Ежи, чтобы тот смог расшнуровать платье.
— У тебя есть какие-то идеи насчёт Джоши и Кумаров? — Его худые холодные пальцы ловко справлялись со шнуровкой. Сколько раз уже ему доводилось раздевать Эльжбету, наверное, даже больше, чем всем её служанкам… И всё равно Ежи постоянно путался в шнуровке, и жене приходилось терпеливо ждать, пока он разберётся.
— Они враждуют между собой, — ответила графиня, убрав со спины косу. — Я думаю, если заплатить кому-то из них, например, Джоши немалую сумму и дать часть своих людей, они могут разгромить Кумаров, а потом герцогиня Рихтер или Корхонен со своими людьми возьмёт их.
— Надо предложить Ильзе. Я думаю, она согласится, — сказал Ежи задумчиво.
— Я поговорю с ней. — Графиня кивнула.
Наконец платье было снято. Теперь Эльжбета стояла перед Ежи в одной только сорочке, расшитой серебряными нитками. Граф осторожно распустил её длинные волосы, заплетённые в косу. Эльжбета усмехнулась, чувствуя, как его пальцы расплетают светлые пряди.
— Я уверена, что эта война принесёт успех нам и Ильзе. И все жертвы — ради мира, добра и любви. — Она обернулась и взяла мужа за руку.
— Хотелось бы верить в это, — ответил он с долей грусти в голосе. Его лицо резко помрачнело, хотя Ежи всё ещё улыбался. — Сначала я подумал о том, что ты мне слова не дашь сказать, когда наша пьянка превратились в военный совет. — Он снял с себя камизу.
— Ты иногда говоришь умные вещи, когда немного выпьешь. Но не напивайся. Больше никогда. Чтобы больше не было так, как двадцать лет назад, — ответила графиня твёрдым, но слегка взволнованным голосом. В годы войны Ежи часто напивался, искал в вине утешение и возможность забыть перенесённые им страдания и битвы, и позднее это почти переросло в зависимость. Кюгелям удалось вместе справиться с этой проблемой, но с тех пор Эльжбета всегда беспокоилась за мужа, когда тот прикладывался к бокалу. Благо, он сам понимал, чем это может быть опасно, да и навязчивые воспоминания о войне больше не терзали его.
После слов Эльжбеты в разговоре повисла пауза. Графиня обняла мужа, и поцеловала его в губы, сначала осторожно, а затем смелее и смелее. Он бережно провёл рукой по её длинным пшеничным волосам и прижал к себе. Простояв так с минуту, Эльжбета сдёрнула с себя сорочку, схватила мужа за руку и увлекла его за собой на кровать.
***
Эльжбета проснулась достаточно рано, когда солнце только-только вставало над землёй и окрашивало небо в кроваво-алый цвет. Спалось ей в объятиях мужа спокойно, не снились сны, и графиня не просыпалась ночью от шорохов или шума ветра за окном. Она чувствовала себя полной сил, такое за последние ночи было впервые. Эльжбета решила, что это хороший знак, означающий удачу в сегодняшнем походе.
В пустынном коридоре графиня встретила Вибек и Мидори, говоривших о чём-то и над чем-то весело смеявшихся. Видимо, девушки сдружились со вчерашнего дня, нашли темы для общения. Эльжбета оповестила их о том, что уже скоро они должны выдвигаться дальше. Вибек в ответ кивнула, попрощалась с будущей баронессой и отправилась одеваться. Эльжбета подметила, что Мидори довольно хорошо говорила на имменском — общем языке, предназначенном для международного общения. Девушка была похожа на мать — такая же хрупкая и несколько неуверенная в себе. У неё были такие же узкие карие глаза и длинные чёрные волосы. Эльжбете девушка показалась немного нервной, подозрительной и временами потерянной. Если знать, что она пережила в ходе постоянных стычек и сражений с ветианцами, такое поведение не казалось удивительным… Но, похоже, Вибек сумела слегка приободрить её.
Уже через час отряд был полностью готов и двинулся под предводительством Кюгелей на север, в сторону Мурасаки. Рассказы Аои о них несколько подорвали в Эльжбете уверенность в том, что всё удастся решить мирно. Несмотря на это графиня всё равно продумывала, что и как она скажет Эйуми и Джуничи Мурасаки. Мать и сын, правящие вместе — довольно редкое, но случавшееся в Ламахоне и Эллибии явление. Такое в основном встречалось в Ауксинисе, где феодалы правили до самой смерти и нередко ради собственного удобства делили власть с потомками. Одних таких ойгварцские графы во время войны вздёрнули за особо тяжкие разрушения и убийства на пограничных феодах, принадлежавших изначально Ойгварцу, но захваченных ауксинисцами. Графиня Кюгель до сих пор помнила их изуродованные трупы, безвольно болтавшиеся на виселице под грозовым июльским небом.
Отряд двигался быстро и довольно легко, несмотря на лёгкий туман, стелившийся по направлению на восток. Лошадь под Эльжбетой была спокойна, не чувствовала опасности, шла смирно. Воины переговаривались друг с другом, кто-то пел песни, настраивая дух то ли на битву, то ли на мирный исход. Лишь только Эльжбета ехала молча, стараясь сосредоточиться. Она вспомнила, что в её отряде были ведьмы, но они вряд ли обладали такими сильными умениями, чтобы заколдовывать сознание человека на выполнение приказа. Да и этот вариант был попросту неразумен и имел свои негативные последствия. На войне результата можно было добиться лишь словом и золотом. Или мечом, если слово окажется неубедительным, а блеск монет не прельстит честную душу феодала.
Эльжбете казалось, что Мурасаки будут именно такими. Яростными, непокорными, непоколебимыми. Это наводило на мрачные мысли, сильно затуманивало голову. Но графиня успокаивала себя тем, что людей на первое время у неё достаточно, и все они — отличные воины, вполне способные отразить удар Мурасаки, захватить их феод…