Ламахонцы на поле битвы очень сильно отличались от ветианцев. Низкие, манёвренные, ловкие воины, которых было трудно убить. Но герцогине и её товарищам удавалось, и уже через два дня вся оборонительная сила была уничтожена каким-то чудом без особых потерь для эрхонцев.
Эрхонцы разбили лагерь недалеко от замка, и в день, когда пятьсот защитников были разбиты, с подкреплением прибыла Ильзе. Она призналась, что пока ехала, думала, что у армии совсем плохи дела. На самом деле, подкрепление было как нельзя кстати. Теперь оставалось постоянно обстреливать замок, не давать прохода осаждённым, морить их голодом и жаждой. Начиная войну в октябре, леди Штакельберг не учла, что в связи со сбором урожая у жителей будет достаточно припасов. И для того, чтобы они теперь вышли полностью, понадобится продолжительное время.
Первое время казалось, что Джуничи Мурасаки даже не знал о том, что замок в осаде. Пока валуны, запускаемые из катапульт, медленно разрушали стены, он даже ни разу не попытался выйти на переговоры. И так продолжалось недели две. Замок не сдавался. Даже не дрогнул. Джуничи словно делал вид, что так и должно быть. А остальные замки об осаде, казалось, даже не знали. Охранные полки сообщали, что поблизости не было никого. Генрике казалось это подозрительным. Но Ильзе относилась к этому довольно беспечно и радовалась тому, что лишних препятствий пока нет. А на переговоры с Мурасаки выйти всё же стоило. Если он, конечно, будет слушать.
В этот раз герцогине Корхонен ранений в битве и последующих стычках удалось избежать. До осады, ещё в Акияма, Генрика всё же обратилась к лекарю, и её рана на плече довольно быстро зажила. Сейчас ничто не мешало ей сражаться и не заставляло мучиться от боли днями и ночами.
Герцогиня по мере сил пыталась помогать раненым после стычек с людьми Мурасаки. Она понимала: выживут далеко не все. Во время осад погибало много людей. Причём, как и со стороны осаждающих, так и со стороны защитников. До войны Генрике ни разу не приходилось видеть, как у людей заживо гнили раны, или даже руки и ноги полностью. Лекари называли это гангреной. Именно из-за гангрен погибало большое количество людей. Поначалу потемневшие, фиолетового оттенка конечности, источающие отвратительный гнилостный запах, заставляли Генрику вздрагивать от ужаса. Жертвы гангрен мучилась от сильных болей и лихорадки. Кому-то удавалось успешно ампутировать ногу или руку, но сражаться такие воины уже не могли — их либо отправляли в Акияма, либо оставляли умирать. Одну воительницу, сильно раненую в живот, гангрена начала поражать изнутри. Рану не успели вовремя залечить или хотя бы обеззаразить. Лекари давали рыцарессе не больше недели. Мучаясь от страшных болей, девушка умоляла убить её, дабы не испытывать больше этих страданий. Она умерла в полнолуние, во время ночной молитвы богине ночи Менулии. У Генрики до сих пор стояла перед глазами та рваная, сгнившая рана, кое-как прикрытая грязными тряпками.
Командовать осадой было всё же не слишком легко. Гораздо легче было подчиняться, выполнять приказы. Но Ильзе, кажется, была довольна герцогиней. Она часто улыбалась, когда разговаривала с ней. Так никогда не было ранее, но Генрику это скорее радовало, нежели пугало или раздражало. Признаться честно, она всегда мечтала о тёплых, дружеских отношениях с леди Штакельберг. Может быть, однажды, им действительно удастся подружиться.
На двенадцатую неделю осады Ильзе приказала спускать трупы по реке, дабы отравить воду, потребляемую осаждёнными. Реки в Ламахоне не замерзали зимой, в отличие от Эллибии, где даже на юге на реках с октября стоял лёд. Джуничи Мурасаки очень неохотно вышел на переговоры, словно боялся эрхонцев. До Генрики дошли слухи, что это была даже не его инициатива — его заставили мать и один из приближённых, Рокеру Ким. Казалось, положение осады вполне устраивало непутёвого герцога, во всяком случае, он пока успешно и достойно держал её. Но неужели он был настолько идиотом, что не стремился выходить на переговоры? Генрика ждала подвоха. И он возник там, где следовало ожидать: войска, оборонявшие границы, отразили несколько попыток прорваться на помощь Мурасаки. Похоже, герцог всё же поддерживал переписку с ними.
Несколько таких набегов совершали Джоши и Кумары, те самые, замки которых Ильзе отчего-то не хотела брать по совету графини Кюгель. Они были действительно жестокими воинами, не столько умелыми, сколько яростными и оттого пугающими. Последений раз их натиск еле удалось сдержать, леди Ильзе ждала их возвращения, отчаянно пыталась усилить защиту. Именно в эту пору свой план применила Эльжбета Кюгель. Ильзе даже не заметила пропажу Витольда, Ульрики Рихтер и тысячи солдат, которые разделились между ними на два полка и отправились в разные стороны: на Джоши, и на Кумаров. Вместе с Витольдом на штурм тайно от матери отправилась Вибек, постоянно жаловавшаяся до этого на скуку. Генрику это ни сколько не удивило, и она поддержала выбор подруги. Лишней там со своими талантами полководца она точно не будет.
Генрика с замиранием сердца ждала друзей из похода, и они наконец вернулись спустя три дня с шестьюстами солдатами, измотанные, но живые. Больше всех досталось Витольду: у него была глубокая рана на руке, которая успела загноиться так, что оба лекаря только разводили руками, не в силах ничего с этим сделать. Лишь дочь герцогини Ульрики, Софья Рихтер, согласилась помочь при помощи каких-то магических отваров. Все доступные ингридиенты для них нашлись в лесу, уже через полчаса отвары были готовы, и Витольду понадобилась всего неделя для полного выздоровления.
Узнав о том, что кто-то действовал без её ведома, Ильзе была в ярости и грозилась лишить всех причастных обещанных земель, но быстро забыла об этом, найдя себе заботы поважнее. В конце концов, всё прошло удачно, и им удалось разбить оба ветианских феода. Правда, когда Витольд с Джоши полностью разрушили Кумар, их барон приказал атаковать войско Витольда, с которым сам же содействовал. Сражение затянулось на ночь, и Герцу уже казалось, что им не одолеть Джоши, как тут неожиданно подоспела Ульрика со своей армией, уже разбившая их замок. Она оказалось под Кумаром случилось по счастливой случайности. Как позже призналась герцогиня, так поступить ей подсказало сердце.
После сражения в живых ветианцев из обоих армий оставалось всего пятнадцать, и всё они были увезены в пыточный лагерь Мёллендорф.
Вацлаве Склодовской, вассалке Генрики, явно хотелось быть там, поближе к её ненавистным ветианцам. Она не раз говорила герцогине, что собирается по окончании осады навестить оба владения, если позволит леди Ильзе. Герцогиня Корхонен пообещала ей договориться с сюзеренкой, а сама даже не представляла, как будет это делать… Сама Вацлава общалась с леди Штакельберг куда более открыто с Ильзе, она её совсем не боялась, словно они были равны по статусу. Генрика же тряслась перед ней от страха, не в силах сказать ни слова против.
Ветианцев убивали и пытали массово, изощрённо, устраивали публичные казни, превращаявшиеся в целые представления. Ветианцы отвечали на это бунтами и набегами. Войско Мёллендорфа понесло немалые потери в ходе трёх последних сражений, но местным взять верх не удалось. Очень многие герои восстаний уехали на заслуженный отдых в Мёллендорф.