— И всё же, беда сближает. — Ульрика снова приблизилась к графине и приобняла за плечи. — Мы легко теряем на войне родных, но так же легко можем обрести друзей, любимых, попавших в похожую ситуацию. Я искренне соболезную вам. — Графиня усмехнулась. Эти слова казались ей слишком уж наигранными, будто бы Ульрике было что-то от неё нужно, и она стремилась заполучить её расположение. Хотя, с её манерой довольно монотонно, почти безо всяких эмоций говорить, угадать её истинные мысли и чувства было сложно. Ульрика словно стеснялась, потому часто посмеивалась, говорила неуверенно, казалось, скрывала что-то. Либо это горе так сказалось на её поведении, либо… что?
— Может быть, выпьем? — Герцогиня Рихтер неуверенно улыбнулась. Эльжбета заметила на её щеках легкий румянец. — Вы не заняты сейчас?
— Извините, сейчас мне не до этого, — ответила графиня бесцветным голосом. На самом деле, выпить ей всё ещё хотелось. Но она предпочла бы выпить в одиночестве, чем с кем-то. Особенно с малознакомой женщиной, с которой она третий раз в жизни разговаривает.
Ульрику, кажется, эти слова сильно расстроили. Чуть ли не ранили, судя по её выражению лица. Она всё ещё продолжала улыбаться Эльжбете, но в её глазах светилось какое-то разочарование.
— Берегите себя, пожалуйста. — Герцогиня резким движением схватила графиню за левую руку, что та даже не успела её выдернуть или что-то возразить.
— Спасибо, — дрогнувшим голосом произнесла ошарашенная Эльжбета. Ульрика резко разжала руку, и графиня отошла от окна к двери, собираясь уйти в свои покои. — Надеюсь, с вашим мужем хоть всё будет в порядке. — Её голос дрогнул на последнем слове. Жгучее чувство страха вспыхнуло в груди. Так бывало с Эльжбетой всегда, когда ей было грустно и страшно и, скрасив немного эту печаль разговорами с кем-то, она была вынуждена прощаться с человеком, понимая, что теперь точно останется одна со своими страхами хоть на одну ночь. И, с другой стороны, хотелось уже поскорее попрощаться. А чувство страха… Оно, на самом деле, всегда теперь было с ней, в какие-то моменты просто обостряясь. Видимо, так продлится ещё долго.
— И с вашей сестрой тоже. Как с младшей, так и со старшей, — ответила Ульрика с улыбкой, и они распрощались поцелуем в щёку.
***
— Ваше сиятельство, вести из Кюгеля. — Служанка, одетая в тёмно-синее мужское платье и коричневые штаны, встретила Эльжбету возле двери в её покои. Графиня даже не успела ничего ей возразить или толком почувствовать, как следом за служанкой подбежал, запыхаясь, высокий светловолосый юноша в дорожной одежде — гонец, державший в руках маленькую запечатанную записку — это не походило даже на свиток.
От удивления Эльжбета чуть не выронила кольцо, соскользнувшее с пальца. Впервые за десять месяцев войны от сестры приходят какие-то вести. Графиню это немного удивило и насторожило, но какая-то странная, почти болезненная радость, желание скорее развернуть свиток было сильнее всяких беспокойств. От волнения чаще забилось сердце и даже задрожали руки. Впервые за долгое время Эльжбета испытывала такие сильные чувства и эмоции. Ей хотелось скорее ответить сестре, рассказать обо всём, выговориться, поделиться чувствами. С момента похорон прошло почти две недели, и за это время легче не стало. И только общение с сестрой сейчас могло бы вернуть графиню к жизни.
Эльжбета чуть ли не с руками вырвала свиток у гонца, развернула и принялась читать.
Моя дорогая сестра, похоже, это единственное письмо, которое я сумею отправить тебе в ближайшие дни. Это небезопасно, времени мало, потому пишу кратко: замок в осаде, мне нужны люди. Твоя Войцеха.
Клякса. Ещё одна клякса. Подпись. Письмо было написано небрежным, почти нечитаемым почерком, видимо, сестра торопилась, пока писала его.
Эльжбета почувствовала, как по спине прошёлся холод. Улыбка внезапно исчезла с её лица, а руки задрожали сильнее. И на сей раз уже не от безудержной радости. Осада. Графиня ожидала увидеть в письме что угодно, хоть известие о том, что Ева с матерью внезапно вернулись, но только не это.
— Мне сбежать-то еле удалось, — заговорил гонец дрожащим голосом. На лбу у него красовалось несколько ссадин, были разбиты губы, а под глазами красовались синяки. — Замок в осаде уже недели полторы, я уже даже не помню, сколько дней сюда добирался.
— Кто осадил его? — спросила Эльжбета твёрдым голосом, чувствуя абсолютное бессилие и непонимание происходящего. Всё это было так похоже на какой-то бред или абсурд, что хотелось кричать. Но вместо этого графиня просто до крови впилась ногтем в средний палец правой руки и, закрыв глаза, устало выдохнула.
— Эти… у них красная канарейка на гербе, — ответил юноша взволнованно.
— Розенберги, — едва ли слышно прошептала Эльжбета и покачала головой.
— Эти ойгварцские, — проговорила служанка с осуждением. — Западные, причём.
— И с ними ещё кто-то. Бароны чьи-то, наверное, их же, — перебил её гонец немного нервно.
Всё это время графиня не говорила ни слова. Розенберги были довольно известными графами, в прошлом — богатыми и владевшими большим количеством земель. Междоусобные войны сильно пошатнули их авторитет, и Розенберги утратили прежнюю влиятельность. Неудивительно, что они воспользовались моментом и осадили довольно большой и богатый феод, находившийся на границе. Зная о беспорядках, вызванных войной Западного и Восточного Ойгварца, Эльжбета подозревала, что западные правители могут позариться на её земли, а потому попросила Войцеху, которая была ведьмой, принимать особые меры предосторожности. Но кто знает, сколько сестра ещё сможет и насколько хватит гарнизона…
— Мне нужно к леди Ильзе, — сказала графиня бесцветным голосом и, не обращая больше внимание на служанку и гонца, отправилась прочь. Девушка и юноша озадаченно смотрели друг на друга ещё с минуту, пока вдруг не решили наконец разойтись, кто куда. Это известие потрясло их не меньше Эльжбеты, вот только на их плечи не ляжет от этого никаких забот. А ей теперь придётся долго беседовать с миледи, спорить, уговаривать, убеждать… Она не может отказать Войцехе, не может бросить её, оставить её просьбу без внимания. Они помогали друг другу всю жизнь в разных ситуациях, Эльжбета и так чувствовала себя обязанной перед сестрой. Речь ведь идёт о спасении их дома, родного замка, в котором они родились и выросли, жили всю жизнь.
Графиня быстрым шагом пересекла длинный, казавшийся бесконечным, коридор и постучалась в нужную дверь. Ей тут же открыла дверь низкая коротковолосая служанка лет пятнадцати, чуть диковато и испуганно оглядывавшая гостью. Эльжбета проскользнула в дверной проём, и служанка закрыла за ней дверь.
Ильзе, рассматривавшая какой-то свиток, резко бросила его, встала из-за стола и кивнула графине.
— Кюгель в осаде, — произнесла Эльжбета ровным голосом. — Мне только что пришло письмо от сестры. Она просит людей. Я не могу… — Ильзе перебила её.
— Кюгель в осаде? — Переспросила она с нервной усмешкой. Эльжбета кивнула и сунула в руки леди Штакельберг письмо.
Ильзе внимательно рассматривала записку минуты две, словно пыталась понять смысл слов. Или же просто пыталась разобрать почерк — Эльжбете это тоже удалось не с первого раза. Наконец девушка ещё раз придирчиво рассмотрела текст, и вернула кусок пергамента графине.
— Я не могу отказать ей. Вы же понимаете: это моя сестра, мой замок, и мои люди, — сказала Эльжбета с сожалением. — Это Розенберги и их вассалы.
— Розенберги, — повторила Ильзе едва ли не сквозь зубы и покачала головой. В её лице читалась злость или даже какая-то обида — то ли на Эльжбету, то ли на захватчиков. Ильзе замолчала и снова задумалась. Графиня терпеливо ждала, молчала и просто смотрела на миледи. Если с ней придётся спорить — Эльжбета была готова.
— Сколько людей понадобится вашей сестре? — спросила Ильзе нервно. Хотелось верить, что она всё же думает над проблемой, а не просто делает вид, что ей не всё равно. В конце концов, это отразится и на её войне тоже. К тому же, речь идёт о вторжении чужаков из другой земли в её владения.