— Сражения не избежать, если они не уйдут, — сказал он тихо. Эльжбета покачала головой. Сейчас действовать нужно было быстро, принимать решения почти мгновенно, нужно было скорее возвращаться в Ламахон, где осталась большая часть её людей. Эльжбета не сомневалась в Вибек и Мёллендорфе, но ей было бы куда спокойнее, если бы она была рядом со своим войском как можно скорее, если бы она лично за всем следила и руководила. Графиня принялась нервно теребить кольцо на среднем пальце — то, которое подарил ей Ежи. Траурное серебряное она сняла и выбросила в реку, вернув прежнее. Плевать на траур — он только привлекает внимание к трагедии.
— Всё, что мы можем сегодня сделать — это пойти спать. А завтра провести военный совет и всё решить. У нас очень мало времени, — устало проговорила Эльжбета. Она поёжилась — в шатре ночью было очень холодно.
Рихард в ответ только кивнул, они распрощались, и графиня вернулась в свой шатёр. Там её ожидала Джулия, игравшаяся со своим кинжалом, доставшимся ей от старшей сестры — та умерла во время междоусобицы баронесс, подчинявшихся герцогине Корхонен. Девушки происходили из рыцарского рода Коскинен — довольно бедный замок на берегу реки. Ещё два года назад девушки жили в тех землях, и лишь когда началась война в Ламахоне, Джулия была приставлена в качестве служанке-оруженосца к какой-то баронессе, а потом, когда баронесса погибла в какой-то битве, к Эльжбете. Графине Джулия казалась отважной, безрассудной, смелой — из неё выйдет прекрасная воительница в будущем. Вот только теперь у неё замка по сути и не было — Коскинен был разорён полностью, а Джулия теперь — единственная представительница своего рода.
Стоило Эльжбете войти, служанка вскочила и бросилась помогать ей снимать дорожную одежду. Всё время пребывания в лагере графиня носила мужскую тунику, доставшуюся ей от Ежи, и штаны, а не платье — так было намного удобнее. Тоненькие дрожащие пальцы Джулии легко справлялись со всеми застёжками и завязками, хотя ей была свойственна некоторая грубоватость и резкость в движениях. Она была ровесницей Фридриха — в ноябре ей исполнилось пятнадцать. Но Джулия казалась старше, умнее, самостоятельнее.
— А я бы хотела пойти в разведку, ваше сиятельство, — сказала она тихим голосом. Джулия уже закончила, села в свой угол и снова принялась подбрасывать свой кинжал.
— Ну так иди. — Эльжбета легла на кушетку. Переодеваться в ночную сорочку она пока не спешила. — Я не знаю, сколько мы тут будем, но времени у нас мало. Я думаю, ты сможешь пойти в разведку, когда мы вернёмся в Ламахон — лишней не будешь. Скажи им, что ты от меня. — Где-то прогремел гром. Ветер завыл сильнее. Джулия вздрогнула и чуть не уронила кинжал себе на ногу. — Дождь будет. — Графиня грустно усмехнулась. Тяжёлые мысли снова вернулись к ней — под вечер такое случалось часто, наверное, потому что Эльжбета освобождалась от забот и больше ничем не загружала себя. Теперь к этой удушающей скорби добавилось ещё беспокойство о численности армии и дальнейших действиях. Графиня понимала: сейчас, в эту секунду, она ничего не может изменить, и если со смертью Ежи надо просто смириться, то остальные вопросы должны решиться завтра на военном совете. Но просто так отвлечься было сложнее, чем казалось.
— Куда мне деваться после войны? — Джулия устало вздохнула и покачала головой. Эльжбета про себя грустно усмехнулась: наверное, у служанки были проблемы даже похуже, чем у графини Кюгель, но при этом Джулия вела себя куда бодрее, живее и веселее, словно за спиной у неё было большое число людей и замок. Она всегда сохраняла такое поразительное спокойствие и часто подмечала во всём хорошие, светлые стороны. Эльжбете не удавалось с ней поговорить по душам, но почему-то казалось, что доверять служанке можно, и она всегда придёт на помощь. Но, зная о том, что она пережила, графиня просто не хотела её грузить.
Снаружи зашумел дождь, где-то опять громыхнула молния.
— Идти в наёмницы, разве что, — закончила служанка, прислушавшись к звукам на улицы. Эльжбета ничего не ответила. Она смотрела вверх пустым взглядом и думала о чём-то своём. Ей хотелось остаться одной, может быть, дать волю эмоциям, хотя она успела сдружиться с Джулией за то незначительное время, которое они провели вместе, и беседовать со служанкой ей нравилось. Да и прогнать вот так она её не могла.
Джулия, впрочем, не обижалась. Всё так же сидела, игралась с кинжалом.
— Вы, главное, осторожнее будьте, — сказала она тихо. — Микалина эта — ведьма.
— Я знаю, Джулия, я помню, — ответила Эльжбета, лежавшая с закрытыми глазами на кушетке.
Снаружи послышался странный шум. В шатёр неожиданно влетела арбалетная стрела и пронзила служанку, заставив тело рухнуть со стула на пол. Эльжбета молниеносно вскочила с кушетки, пригнулась и услышала звон оружия, свист стрел и крики. Она не успевала понять, что вообще происходит, и чисто бессознательно схватилась за арбалет и болты, лежавшие около какого-то мешка в углу, и уже потом сообразила, что сначала неплохо было бы одеться. По спине побежали мурашки. Выходить из шатра сейчас было очень опасно, но и оставаясь внутри, графиня рисковала быть прошитой чьей-то стрелой. Эльжбета схватила брюки, лежавшие на стуле у кушетки, и кое-как спряталась где-то рядом с ней. Теперь оставалось найти гамбезон. К счастью графини, он валялся прямо под кушеткой. В одиночку, без помощи служанки, одеться быстро было сложнее, но, когда Эльжбета всё-таки справилась, в шатер кто-то ворвался. Графиня непроизвольно вскочила с места и, понимая, что арбалет даже не заряжен, навела его. К счастью, человеком, ворвавшемся в шатёр, был Рихард Нойманн. В руках у него был лук.
— Небольшой отряд Розенбергов пожаловал, — сказал он, смахнув со лба пот.
— И много они перебили? — Эльжбета вздрогнула. Арбалет здесь ей вряд ли поможет. Имело смысл взять лук мужа, который по счастливой случайности оказался у неё при себе, или даже кинжал, но никак не арбалет — долго заряжать его времени не будет.
— Не знаю. Их вроде не очень много, наши справляются. Оставайтесь здесь. Я буду рядом с шатром. — Рихард направился к выходу.
— Может, моя помощь всё-таки не будет лишней? Это ведь мои люди. — Эльжбета бросила взгляд на лук и колчан со стрелами, лежавшие под лавкой.
— Если вы погибнете, кто будет вести переговоры?
— Нигде не говорилось о том, что будут переговоры.
— К этому всё и идёт! — прошептал Рихард. — Мы без вас замок отвоевать не сможем. — С этими словами Нойманн вылетел из шатра, оставив Эльжбету одну. Графиня усмехнулась. Да, может, оно и так, ей следовало беречь себя, но бросать своих людей ей не хотелось. И терять, на самом деле, было нечего — если она прямо сейчас умрёт от вражеской стрелы или меча, как-нибудь выкрутятся, куда уж им. С этой безумной мыслью Эльжбета схватила лук, перекинула через плечо колчан со стрелами и выскользнула из шатра.
В темноте разглядеть своих было трудно, хотя вдалеке горели факелы, их было недостаточно. Графиня не слишком хорошо видела в темноте и беспокоилась, как бы не попасть в кого-то из своей армии. Заметив какого-то солдата, показавшегося вражеским, Эльжбета прицелилась и отпустила стрелу. Стрела попала точно в цель, заставив солдата обернуться и гневно вскрикнуть. В этот момент графиня успела спрятаться за дерево, взяла новую стрелу и, выбрав удобный момент, выскользнула из укрытия и поразила врага второй. На этот раз стрела врезалась ему в глаз, заставив безвольно упасть и быть добитым каким-то мечником. Графиня облегчённо выдохнула. Руки тряслись от охватившего её страха. Сердце билось где-то в висках, а на лбу выступал холодный пот. Она уже давно не испытывала этого чувства, когда кажется, что ещё секунда, и ты будешь убит. Впервые за столько лет этот страх снова вернулся к ней. Почему-то когда она принимала участие в битвах в Ламахоне, такого чувства не было, наоборот, Эльжбета ощущала себя защищённой, предохраняемой от внезапной смерти какими-то высшими силами. Может, оно действительно так и было, хотя в последнее время графиня часто молилась богиням. Может, это потому что раньше Ежи был жив, был рядом, и это осознание его близости как-то успокаивало. Может, ей было так страшно из-за того, что нападение было просто слишком неожиданным. Но просто так прятаться за деревом было нельзя. Раз уж вышла сражаться — сражайся до конца!