А с Розенбергами по-прежнему надо было что-то делать.
— Вернулись и вернулись — это ничего! — неожиданно бодро проговорила Эльжбета, загоревшаяся новой идеей. Она молниеносно подлетела к своему столу, схватила перо, лист пергамента и, не обращая внимание на небрежность своего почерка, принялась оживлённо строчить письмо. Разведчик, отдышавшись, вопросительно смотрел на неё. — Я слышала, что у Евы большое состояние в Варносе. У неё должны быть люди. Может быть, даже много. Может быть, хорошие воины. Вдруг она откликнется даже спустя столько лет? — Закончив писать, графиня поставила кривую подпись, свернула пергамент и запечатала его. — Приведи сюда гонца. — Разведчик тут же растворился в воздухе, спеша выполнить приказ.
Эльжбета позволила себе рассмеяться. Это был не радостный и не счастливый смех — ей просто было горько от всего, что происходит, но, вместе с тем, мысль о том, что Ева может ей помочь, казалась очень реальной. Может быть, услышав об этом, тот же барон Нойманн покрутил бы пальцем у виска или хотя бы пожал плечами, будучи вежливым человеком. Но ни во что другое, кроме как в помощь сестры, Эльжбете уже не верилось. И ей было всё равно даже на то, что она не знает точного местоположения Евы в самом Варносе.
— Ваше сиятельство. — Гонец, неожиданно возникший в шатре, поклонился.
— С этим письмом ты отправляешься в Варнос. Я не знаю, как, но найди там Еву Кюгель или хоть кого-то, имеющего к ней отношения. — Эльжбета вскочила со стула и почти впихнула свиток в руки гонцу. Юноша посмотрел на неё так, будто она спятила. Ему явно не хотелось отправляться за тридевять земель и ещё искать там Еву неизвестное количество времени. Но не подчиниться он не мог. — Нет времени объяснять. Это единственный возможный вариант. Быстрее!
Гонец, всё ещё не понимавший, что происходит, вылетел из шатра. Эльжбета устало вздохнула, опустилась на стул и просто уснула, пытаясь не думать ни о чём.
Комментарий к Глава 11
Нет, я не умерла, как многие уже понадеялись. Все две недели я не просто письки пинала (хотя кого я обманываю…), а матчасть собирала, консультировалась с батей, по стопицот раз всё переделывала.
Произошли очередные великие перестановки в моих планах, мб теперь главы будут выходить раз в 2 недели, потому что дальше будет только сложнее. Кроме того, объём планируется немногим больше, чем мне думалось изначально.
И да, надеюсь, тут не совсем пиздец в плане качества.
========== Глава 12 ==========
— Фридрих, подойди сюда. — Ильзе, державшая в руках арбалет, подозвала к себе юношу, со скучающим видом стоявшего буквально в нескольких метрах от неё. Услышав, что его позвали, Фридрих вздёрнул голову, поправил причёску и подошёл к сюзеренке. Ильзе вручила ему арбалет и стрелы. — Вот. Ты ведь хотел улучшить своё умение стрелять?
Перед ними стояли, выстроившись в ряд, пленённые ветианцы, проживавшие в городе у подножия замка. Ханыль была слишком снисходительна к этому народу и иной раз закрывала глаза на то, что ламахонцы постоянно с ними враждовали. Эрхонцы находились в Мин уже месяц и никак не могли сдвинуться с места, завоёвывать новые земли. Сингх штурмовали несколько раз, и все разы приходилось отступать, а брать замок осадой не решались, памятуя опыт предыдущей. Тогда войско впервые понесло большие потери.
Зато во время штурмов эрхонцам удалось пленить нескольких ветианцев. Кого-то успели продать в рабство, на кого-то играли в карты и кости. Ильзе всё это ужасно забавляло, хотя сама она даже слова грубого никому не сказала, стараясь держать лицо. Пусть боятся, но уважают, чем тайно мечтают убить.
— Ну стреляй, что смотришь? — нервно, вырвавшись из раздумий, сказала Ильзе и скрестила руки на груди. Какая-то ветианка, стоявшая в середине шеренги, вздрогнула, из её глаз полились слёзы, хотя девушка не издала ни единого всхлипа. Фридрих неуверенным движением зарядил арбалет, прицелился, но ещё долго не стрелял, словно боялся промазать. Он несколько раз говорил, что мать учила его стрелять, но Ильзе ни разу не видела собственными глазами, как Кратц это делал. Юноша сильно переоценивал себя. Уже невозможно было минуты две наблюдать, как он пытается прицелиться. Ильзе хотела сказать, что его мишень сейчас просто сама помрёт со скуки, но промолчала.
Наконец Фридрих выстрелил. Стрела молниеносно влетела в грудь какого-то юноши с ободранными руками и царапиной на всё лицо, тот пошатнулся и ничком упал на землю. Фридрих даже не вздрогнул, хотя Ильзе думала, что он испугается. Ветианец из последних сил приподнял голову. Леди Штакельберг не видела его лица, но наверняка в его глазах плескалась ненависть или страх. Фридрих перезарядил арбалет и снова выстрелил, на сей раз почти сразу, долго не прицеливаясь. Стрела врезалась ветианцу в лоб, и на этот раз он уже точно был мёртв.
Какая-то женщина с искажённым от боли лицом, стоявшая в конце шеренги, закричала, заплакала и бросилась к телу юноши. Ильзе даже не успела подбежать к ней, что-то сказать или просто пнуть. Она даже взбеситься не успела, как к ветианке подошёл взявшийся из ниоткуда Витольд. Его русые волосы, некогда ухоженные и стриженные до плеч, все свалялись, почернели от грязи и доросли за полгода с лишним войны почти до лопаток, что вынуждало барона собирать их в пучок или хвост. Витольд постоянно был одет в доспехи и носил на поясе меч и кинжал. Обычно он улыбался и с большой неохотой выполнял поручения убить кого-то, почти никогда не поднимал на ветианцев руку просто так, но сегодня пребывал в плохом расположении духа.
Герц прошёл мимо Ильзе, даже не поздоровавшись, схватил женщину, пытавшуюся поцеловать покойника, за волосы и оттащил от тела на открытую территорию. Фридрих, стоявший рядом, принялся заряжать арбалет, предвидя приказ Ильзе. Но леди Штакельберг молчала. Ей было интересно понаблюдать, посмотреть, что они вдвоём придумают сами. Будут пытать — пусть, изнасилуют — да пожалуйста, будут держать её в рабстве — прекрасно. Но вдруг у них появятся какие-то интересные идеи? Этой женщине, как и всем остальным пленникам, предстоит умереть, так, может, её смерть будет хотя бы не скучной?
Но Витольд не хотел ничего придумывать.
— Что прикажете делать с ней?
— А что хочешь? — ответила Ильзе и перевела холодный, равнодушный взгляд на ветианку, безвольно лежавшую у ног Витольда. Она дрожала всем телом, плакала, закрывала лицо руками, словно пыталась спрятаться, сделаться меньше. Витольд перевёл взгляд на неё, на пару секунд застыл, будто его пронзило жалостью, а затем снова схватил за волосы и дёрнул на себя. Женщина громко закричала, заплакала сильнее, но Витольд, оставаясь неприклонным, пнул её, ударил по лицу, разбив нос. Ветианка истошно завопила, но скорее от отчаяния, нежели от боли. По её смуглому лицу текла кровь, от которой она отплёвывалась. Ильзе усмехнулась, когда женщина перевела взгляд заплаканных, налившихся кровью глаз на неё. В этом взгляде читалась мольба вперемешку с ненавистью, отчаяние и какая-то слабая надежда. Ильзе даже вздрогнула и хотела схватиться за сердце, но вовремя опомнилась. В её душе как будто что-то сжалось в этот миг. Стало страшно.
Второй рукой Витольд извлёк из ножен кинжал и полоснул им по горлу жертвы. Кровь брызнула алым ручейком, Витольд разжал руку, и тело безвольно упало на траву. Ветианцы, смиренно стоявшие в шеренге, содрогнулись. Ильзе иронично хмыкнула.
— Что вы делаете? — истошно закричала какая-то девушка лет шестнадцати, и Фридрих застрелил её. Все остальные тут же замолчали, выпрямились, кому-то даже удалось унять дрожь. Витольд серой тенью прошёл мимо, оставив Фридриха и Ильзе наедине с пленными. Он ничего не сказал.
— Спасибо, барон Герц, — тихо проговорила леди Штакельберг напоследок.
— Грош цена вашей похвале, — резко развернулся Витольд, заставив Ильзе вздрогнуть. — За такое не благодарят. — И пошёл дальше. Леди Штакельберг ничего не ответила ему, но по её сердцу прошлась раскалённым ножом ярость. Она с трудом подавила в себе желание крикнуть что-то в ответ, но так не подобает воспитанной и порядочной леди. Зато она может повесить его на глазах у изумлённого народа, пытать так же, как он пытал эту женщину, вздёрнуть на дыбе, посадить на кол. Ильзе не ожидала такого ответа от безвольного, ничего из себя не представлявшего барона. Но Витольд всё-таки не ветианец, чтобы убивать его за плохое настроение.