Эльжбета влетела в шатёр на бешеной скорости и схватила свой кинжал, лежавший на столе. Сердце бешено стучало где-то в горле. Она прямо сейчас может лишить себя жизни, прекратить всё это, капитулировать, уйти, бросить их всех — от этого ничего не поменяется. Эльжбета ничего не решит своим бессмысленным присутствием, а после её самоубийства, может, воцарится паника среди её солдат, может, они дезертируют или поубивают друг друга — да, не самый лучший исход. Но предсказуемый. Все худшие варианты имеют шансы сбыться прямо сейчас. Они уже проиграли. У них уже слишком мало людей, чтобы что-то предпринимать. А Ева не приедет. Никогда не приедет. Ева её ненавидит.
Графиня поднесла кинжал к горлу. За время войны с Ауксинисом она перерезала столько глоток, научилась убивать, не чувствуя страха. Что ей стоит без страха убить себя? Она — такой же человек, как и её жертвы. Вот только они хотели жить, стремились к жизни, а Эльжбета — нет. Хватит. Хватит этой имитации жизни. Её больше нет и никогда не будет. И не зря на безжизненном небе сгущаются чёрные тучи. Там, в тишине, над грозой, в царстве богини Эльги все обретают покой. Может, хоть там Эльжбета достигнет того, что мечтала.
А, впрочем, на всё уже наплевать. И на то, что после смерти будет — тоже. На это тем более наплевать. Там наверное так холодно и нет ничего, кроме солнца.
— Я устала, — шепнула Эльжбета с горькой усмешкой и со всей силы резанула по собственной глотке. Ей показалось, что лезвие скрипнуло о кость, боль сковала горло, и графиня почувствовала, что кровь брызнула из раны. Наверняка со стороны это выглядело очень зрелищно, жаль, что никто этого не видел. А, может, и не жаль — это было бы очень неловко.
Всё поплыло перед глазами. Эльжбета не видела перед собой ничего, кроме тьмы. Окружающий мир сделался размытым, бессмысленным, невнятным. Графиня не понимала и не чувствовала уже ничего. Её глаза закрылись сами собой, и она ничком упала на землю.
Она уже не слышала, как в шатёр ворвалась испуганная, что было для неё неестественно, Гретель, желавшая оповестить её о том, что Розенберги вернулись, что их две тысячи от всего войска, и они намерены уничтожить всех солдат Эльжбеты. Пусть предпринимают что-то самостоятельно, всё равно они не изменят уже ничего. Под командованием девчонки Сармов враги сотрут с лица земли лагерь, будут убивать и насиловать всех, кто попадётся под руку, заберут всё, а что не смогут забрать — сожгут. Точно также, как когда-то армия Кюгелей в Ламахоне.
Гретель даже не успела крикнуть или сказать что-то, как к ней подлетела низкая рыжеволосая девушка в доспехах и приставила к её собственному горлу кинжал.
— Малгожата, — следом за ней в шатёр вошла девушка в лёгких доспехах лет двадцати пяти с чёрными кудрявыми волосами, собранными в хвост, и голубыми глазами. С собой у неё был лук и колчан со стрелами, которые она положила под письменный стол, не боясь, что их могут украсть в потасовке, — не трогай её. Она может знать что-то.
— Что она может знать? — усмехнулась девушка и сильнее прижала кинжал к горлу баронессы.
— Мало ли, что у этих сучьих детей на уме, — её собеседница улыбнулась. — Возьми её себе как трофей. — Малгожата залилась громким смехом. Гретель молчала. Видимо, считала недостойным разговаривать с ними.
— Я Агнешка Сарм, дочь Эляша и Веры, — представилась девушка и с наигранным подобострастием поклонилась баронессе Гретель. Малгожата не переставала громко смеяться, вцепилась баронессе в волосы и сжимала их с такой силой, что казалось, если дёрнет, сдерёт всю кожу сразу. — И ты со мной быстро заговоришь. Посмотрим ещё, что умеет твой язык. — Агнешка усмехнулась, и с этими словами схватила Гретель за руку, приволокла к себе, разорвала на ней плащ и принялась раздевать. Малгожата не успела разжать кулак и вырвала у баронессы Хан целый клок волос. Гретель громко вскрикнула, пыталась сопротивляться, на Сарм несколько раз довольно сильно ударила её, да и Малгожата успела дать ей оплеуху. На правой руке у Агнешки была латная перчатка, и удары, наносимые ею, были особенно болезненны. Гретель молилась, только бы она не ударила её по лицу. Словно читая её мысли, Сарм сняла перчатку и швырнула её на письменный стол. Она вновь схватила Гретель, уже раздетую полностью, прижала к себе и принялась целовать. Баронесса, униженная такими действиями, принялась вырываться, кричать, плакать, пыталась отстранить от себя Агнешку, но та была настойчивее.
— Подожди ты, не вырывайся. — Сарм толкнула баронессу на кушетку, после чего коленом раздвинула ей ноги. — Я тебя потом ещё с нашими мальчиками познакомлю. — Малгожата на том конце шатра громко рассмеялась. — А ты что стоишь здесь? Режь сучьих выблядков!
Тем временем почти весь лагерь Кюгелей был разрушен и разграблен. Остатки войска бежали в лес, где войска Розенбергов уже не стали их искать. Они забрали всё, что могли забрать, сожгли всё, что осталось от лагеря. И затем ещё долго праздновали победу, распивая вино и насилуя женщин, каких смогли прибрать.
Комментарий к Глава 13
По-моему, тут всё плохо, хотя я честно я старалась редакать. Два раза переделала всё, надеюсь, в третий не придётся.
У меня, похоже, ни одна работа без суесайдов не обходится :D и ваще да буит мясо мясо мясо
========== Глава 14 ==========
Они подъезжали к Мёллендорфу ранним утром, когда солнце ещё даже не взошло. Вокруг стоял почти беспросветный мрак и тишина, не нарушаемая стрёкотом сверчков или голосами людей. Вацлава кое-как освещала путь факелом, но не видела вокруг себя почти ничего. Может, зрение стало подводить её в последнее время, а, может, и света факела было недостаточно. Но баронесса не чувствовала опасности. Рядом с ней было человек тридцать солдат и герцогиня Ульрика, да и она сама могла постоять за себя. До Мёллендорфа они добирались в обход леса, так что вероятность столкнуться с разбойниками была мала.
— Долго ещё? — спросила Вацлава тихо.
— Долго. — Угрюмо кивнула герцогиня.
— Нам бы до рассвета добраться, — ответила баронесса и сильнее вцепилась в поводья.
— Ага, — нехотя отозвалась Ульрика. Последний месяц она, будучи и до того нелюдимой и склонной к печали, отчего-то ещё сильнее помрачнела, проводила большую часть времени в одиночестве, наигрывая на лютне какие-то никому неизвестные баллады. Вацлава замечала это, но не стремилась расспрашивать герцогиню, да и Ульрика сама не распространялась на эту тему. Возможно, она была просто больна или тосковала по дому, хотя ни то, ни другое было не свойственно герцогине, обладавшей невероятно крепким здоровьем и почти не говорившей о родном доме.
Следующие два часа они ехали молча, обмениваясь лишь короткими фразами и изредка поглядывая друг на друга так, словно что-то хотели сказать. Вацлава думала только о том, что будет, когда она приедет в Мёллендорф. Очередное восстание обитателей деревни, располагавшейся у подножья замка, подавить удалось, но волнения не утихли. Вацлаву и Ульрику леди Штакельберг отправляла сюда скорее проверить, всё ли в порядке, хотя изначально они должны были ехать сюда с целым отрядом. Лишь перед самой отправкой Ильзе предупредила Ульрику, что та останется в Мёллендорфе на неопределённое время и будет командовать вместе с местным бароном, а Вацлава потом вернётся и всё доложит о том, что происходило здесь до них. Видимо, леди Штакельберг не слишком доверяла письмам барона Мёллендорфа, и Вацлаве было приятно думать, что она поручила всё проверить именно ей.
— Не выйдет у нас ничего, — сказала герцогиня. Её и без того низкий и грубый голос звучал так, словно она простудилась или пила последние несколько месяцев. — Всё равно восстания будут. Мы их напугать не сможем. Так, только если прижать их немного и пол лагеря вырезать.
— Улла, вы меньше об этом думайте и больше делайте, — усмехнулась Вацлава. — Мы даже ещё не приехали и не знаем точно, что там творится. Тридцати с лишним человек может вполне хватить даже для небольшого сражения. А если учесть, что там ещё солдаты Мёллендорфа, у нас получится подавить новое восстание, которое ещё необязательно, что будет.
— Сколько людей сейчас в Мёллендорфе? — спросила Ульрика, не меняя тона.