— Ладно. Я ассистирую доктору Филпотту, который оперирует вашего отца. Он послал меня быстро ввести вас в курс дела и задать пару вопросов. А также у меня есть информация и о вашей матери. Начну с неё. Ваша мать стабильна. — Коннор ощутил, как будто первый раз вздохнул с тех пор, как Шерлок позвонил ему в Вегас. — У неё перелом левой руки, и она в хирургии, чтобы вправить её. У неё ожоги первой и второй степени левой части тела, а также лёгкое ингаляционное воздействие вследствие задымления. Но она стабильна. Её прогноз — отличный.
Он ощутил, как Фейт сжимает его руку, и немного улыбнулся доктору.
— Спасибо Вам. Спасибо. А мой отец?
И вот тогда доктор Щугамэн сделала долгий вдох, прежде чем ответить, и колени Коннора подогнулись. Это плохо. Он осознал это, прежде чем доктор произнесла следующие слова.
— У вашего отца тяжелая травма головы, ожоги второй и третьей степени, и воздействия от вдыхания дыма гораздо более выраженные, чем в случае вашей матери. Доктор Филпотт работает над тем, чтобы уменьшить давление и отек в его мозге. Мы делаем для него всё возможное. Но я боюсь, что его состояние тяжелое. — Она остановилась и сделала ещё один зловещий вдох. — Это сложно, но я обязана спросить вас: у Вашего отца не указана информация об участии в программе донорства органов, в случае, если…
— Господи, бл*дь! Закрой свой сучий рот! — кулак Коннора был сжат, а его рука была готова к удару, прежде чем он это понял. Трик схватил и удержал руку.
— Полегче, брат. — Трик обратился к доктору. — Я знаю, что вы должны спрашивать такое дерьмо, но не сейчас. Делайте свою работу и спасите его.
Доктор Щугамэн кивнула, её глаза были огромные, как блюдца.
— Простите. Мы делаем всё, что в наших силах. Но подумайте над этим вопросом. Если мне придется ещё раз его задать, времени для ответа будет немного. — Она отступила. — Мне нужно вернуться. Доктор Харрис переговорит с вами, после того как вашу мать переведут в послеоперационную палату, а доктор Филпотт придет поговорить с вами после окончания операции вашего отца.
Коннор лишь кивнул. Доктор развернулась и ушла через стальные двери.
Тогда Фейт потянула его за руку и повела, чтобы заставить сесть среди его семьи, и он пошёл за ней. Но ему нужна была Пилар. Она нужна ему, но он не мог её получить. Он даже не мог ей позвонить.
Она — герой, а он один.
Глава 18
Мур подъехал ко входу в больницу.
— Я припаркуюсь и поднимусь, ладно?
Пилар открыла дверь его грузовика.
— Да. Спасибо. — Она выскочила и побежала внутрь.
Было ярко солнечное утро. Они проработали сверхурочно в свою смену, но наконец-то смогли укротить огонь, пока он не стал полноценным обычным лесным пожаром. Лесистая местность и около ста футов леса в задней части района были обуглены и мертвы, а также шесть домов были полностью сровнены с землёй. Ещё три получили повреждения. Четыре человека погибли, а пятеро, включая родителей Коннора, получили ранения.
Пилар видела путь огня. Такой же, как тогда, в августе. Тогда было установлено, что это поджог — в качестве катализатора использовали изопропиловый спирт. Она была уверена, что этот пожар такой же. Её работа не состояла в том, чтобы утверждать это, но именно работа убедила её в этом.
Она переживала из-за этого, как будто есть что-то, что ей следует понять, что-то прямо на грани её восприятия. Понимание чего-то, от чего она сама уклоняется.
Когда она направилась к шахтам лифтов напротив магазина подарков в больнице, её телефон завибрировал. Она дважды отправляла смс Коннору на его личный номер, но так и не получила ответа. Надеясь, что сейчас звонит он, она вытащила телефон. Но нет… это её бабушка. Она уже проигнорировала пару звонков от неё, поэтому ответила сейчас, двигаясь в сторону от лифтов.
— Хола, нана.
— Миха! Ты всегда звонишь после пожара. Я так волновалась!
— Ло сиенто (Прим.: в переводе с испанского — прости), нана. У меня не было шанса. Тодо Биен (Прим.: в переводе с испанского — всё хорошо). — Она так беспокоилась о Конноре, что едва могла думать о ком-то другом.
Её бабушка вздохнула в трубку.
— Буэно. Есть новости от Хьюго?
— Нет, нана. С воскресенья. Отпусти его.
— Пилар, ты же знаешь, я не могу.
Мысли о Хьюго так надоели ей.
— Ну, а мне пришлось. Нана, мне пора. Я перезвоню позже, си?
— Миха… — она замолчала и вздохнула в трубку. — Си, пожалуйста.
Ощущая вину, Пилар повесила трубку и вызвала лифт. Как только начали закрываться двери лифта, Мур рысью припустился к нему, так что она протянула руку и остановила двери от закрывания, и он шагнул к ней.
— Думал, ты уже там.
— Звонила нана. Я взяла паузу, чтобы поговорить с ней. Она не слышала ничего от Хьюго. И хочет, чтобы мне было не всё равно, как и ей, но я больше не могу.
Но это неправда. Пилар беспокоилась о брате… очень волновалась. То, что она хотела прекратить делать. Она хотела опустить руки и оставить его на произвол судьбы. Она хотела перестать чувствовать ответственность, перестать чувствовать себя виноватой за выбор, что он сделал.
Её друг обнял её.
— Просто сконцентрируйся на том, что здесь и сейчас. Это же то, чего ты хочешь, да?
Она кивнула. Чувство вины и ответственности за своего брата, которое она испытывала, по нисходящей спирали уменьшалось в каждой частице её ума и сердца. А вот что изводило её, так это чувство вины, занимающее всю голову и даже тело, когда она и Мур передали родителей Коннора парамедикам, а затем развернулись и продолжили работать. Это было правильно, единственно возможное в данной ситуации, но она думала лишь о Конноре, узнав, как сильно пострадали его родители, и, возможно, его отец умер, но она продолжала сосредоточиваться на огне перед собой, собрав в кулак всю свою волю.
Затем двери лифта снова открылись, и она поняла, что Коннор уж точно не один. В приёмном покое было так много людей в чёрной коже, что они выплеснулись ещё и в коридор. Мужчины и женщины — все мрачные.
И никто из них не Коннор.
Когда Пилар и Мур направились по коридору, друг Коннора Трик вышел из толпящейся массы и направился прямиком к ней, удивив тем, что притянул в крепкие объятия.
— Привет, Кордеро. Ты в порядке? — он отпустил её и повернулся к Муру, протянув ему татуированную по кругу руку. — Привет. Я — Трик.
Они были представлены и даже разговаривали в ночь «Идолов Караоке», но Трик, похоже, не помнил об этом. Оно и понятно.
— Помню. Я Кайл. — Кайл схватил Трика за руку, и они их пожали.
— А. Точно. Прости.
Кайл отмахнулся от извинений Трика.
— Я в порядке, Трик. — Пилар ответила на вопрос, который ей задал Трик. — Где он?
— С мамой. Хус всё ещё в хирургии. Прошло, бл*дь, семь или восемь часов. — Он посмотрел на них обоих. — Это вы… те, кто…?
Она знала, о чём он спрашивает.
— Да. Мур и я — мы оба. Мы команда. Но я хочу поговорить с Коннором раньше всех.
Трик снова обнял её.
— Спасибо. — Он посмотрел на Мура. — Спасибо вам обоим.
Мур кивнул и спросил:
— Они будут в порядке?
— Биби точно. Это его мама. Чёрт, мама всех. — Глаза Трика заволокло слезами, и он прочистил горло. — С ней всё будет хорошо. Но мы не знаем о Хусе. Никто кто что-то знает не выходил в течение нескольких часов, а одна док, которая выходила, хотела лишь узнать о донорстве органов, так что... бл*дь.
Он опустил голову, и Пилар потянулась и сжала его руку.
— Где Коннор?
— С Биби. Давай, я провожу тебя.
Он протянул руку, она взяла её и позволила ему отвести себя по другому коридору. Он открыл дверь, но сам не вошёл следом.
Это была двуместная палата, но вторая кровать была незанятой. Мать Коннора — Биби — спала. Её левая рука была в гипсе от пальцев и почти до локтя. Мягкие повязки покрывали левую сторону шеи, левое плечо, и Пилар знала, и остальную левую сторону тела. У неё также обгорели волосы. Канюля на носу помогала получать кислород.