Но когда они с Пилар вошли в палату отца, первое, что он увидел, были его глаза. Они были открыты и наполнены жизнью, и на секунду Коннор испытал ошеломляющую надежду. На этой кровати и в этом теле был его отец. Он подошёл к нему и наклонился, чтобы поцеловать его лоб.
— Привет, папа. С возвращением.
Хусиер моргнул, но больше никак не отреагировал.
Тем не менее, Коннор подумал, что отец не узнает его. Скорей всего. Трудно быть уверенным. Доктор сказал им по дороге сюда, что анализы показали, что у Хусиера чувствительность во всём теле, зрачки функционируют, и он может следовать простым командам.
Но он не мог или не хотел говорить, и он не проявил никаких эмоций, кто бы что ему не говорил. И он не мог держать ручку… мог схватить её, но не так, как нужно, чтобы иметь возможность воспользоваться ей. Как будто он забыл, как это делается. Он не мог писать. Казалось, он полностью утратил слова и даже само представление о них.
Коннор не знал, насколько его отец вернулся.
Но потом дверь распахнулась, и его мать оказалась там.
— Я здесь, Хус. Детка, я здесь. Здесь. Теперь ты останешься со мной.
Плача, она оттолкнула Коннора назад и сделала то же, что и он, наклонилась через боковой поручень и поцеловала мужа в лоб. Коннор наблюдал за тем, как она сжала кулаком подбородок Хусиера… так как всегда делала, хотя обычно она так брала его за бороду.
— Я здесь, детка. Прямо здесь. Будь со мной, ладно?
И отец Коннора улыбнулся.
Коннор ощутил руки на своей спине. Он развернулся и крепко обнял Пилар. Она крепко вцепилась в него, и так они и стояли. Он не знал, что и думать, и сможет ли он перестать так бояться за своего отца, или, возможно, будет ещё больше страха, но он знал, что женщина, обнимающая его прямо и сейчас сделала его лучше и сильнее.
~oOo~
— Что ты делаешь?
Коннор взглянул через плечо и увидел Пилар в своей футболке, и, казалось, больше на ней ничего нет. Чёрт, он любил жить с ней. У него была его личная красотка. И только для него.
— Готовлю тебе завтрак.
— Серьезно? — она встала сбоку от него. — Оу.
— Что оу? Всё замечательно. — Он развернулся и засунул в духовку противень оранжевых рулонов, которые достал из упаковки. Затем притянул её в свои объятья и проскользнул руками под футболку. Ага. Больше ничего.
— Не думаю, что это считается «приготовлением мне завтрака». Но спасибо.
Он поцеловал её.
— У нас есть где-то около пятнадцати минут.
— Едва достаточно времени для хорошего начала. — Она поцарапала кончиками пальцев по его обнаженной груди.
— Нет, я не хочу... ладно, да, хочу. Всегда хочу.
— Знаю. — Она схватилась за резинку его треников, но он перехватил её руки и удержал их.
— Но сначала я хочу сделать кое-что ещё. Я хочу подарить тебе рождественский подарок сегодня утром, пока мы только вдвоём. Перед тем, как мы уйдем, и разразится это безумие со всеми. Я не хочу кучку зевак, когда подарю его тебе. — Они уже были на вечеринке в клабхаусе «Банды» и на вечеринке 76 пожарной станции. Сегодня Рождество, и они отправятся к Демону и Фейт, а затем в больницу.
Его отец по-прежнему не разговаривал. Он просто не знал как. Но он узнал свою старуху и сына.
Это то, что он потерял, ему просто придется выучить снова. Это займет какое-то время, но Коннор наконец-то ощутил такую надежду, типа уверенности. Его старик боец. И он вернётся.
Пилар улыбнулась и погладила его живот.
— Круто. Позволь мне достать и твой подарок тоже. — Прежде чем он смог остановить её, она развернулась и вышла из комнаты. Коннор взял коробочку, которую припрятал за столешницей, потом сел за стол и стал ждать.
Она вернулась с маленькой коробкой, завернутой в красивую бумагу. Она была немного больше, чем та, что была у него для неё. Когда она села, он толкнул свою коробку к ней и произнёс:
— Я хочу начать первым.
— Может, мы должны подбросить монету? — она рассмеялась, её золотые глаза наполнились юмором и счастьем.
— Просто открой чертову коробку, Кордеро.
Она сделала это, а потом уронила её на столешницу и отпустила руки.
— Боже. Коннор. Это...
Он притянул коробку к себе и вынул из неё золотое кольцо.
— Ты не носишь много украшений, поэтому я подумал, что тебе не понравится большая, кричащая штука. Если я ошибаюсь, мы можем его вернуть. Это кладдахское кольцо (Прим.: тип традиционного ирландского кольца, которое выполнено в форме пары рук, которые держат увенчанное короной сердце). Это кельтская штука. Руки — дружба, сердце — любовь, а корона — верность. У моей мамы такое же.
— Но другое.
— Ага. Её традиционная кладдах. И она любит побрякушки, так что сердце — бриллиант. Цыпочка в магазине сказала, что этот кладдах — кольцо бесконечности. Это… думаю изящнее. Если тебе оно не нравится...
— Я его обожаю. Ты делаешь мне предложение?
— Если ты этого хочешь, то да. Мне не нужна церемония. Ты знаешь, что я чувствую… я просто хочу провести мою жизнь с тобой, и это то, что кольцо говорит за меня. И я хочу пометить тебя чернилами, которые расскажут это всем остальным. Но если ты хочешь замуж, мы и это тоже сделаем.
— Нана хотела бы этого. Это сделает её счастливой. Католическая свадьба. Она бы почувствовала, что поступила правильно.
Отодвинув в сторону идею о такой большой свадьбе, Коннор улыбнулся. Он женится на ней, где бы она ни захотела, и он понимает, что дать Нане немного покоя очень важно для Пилар.
— Тогда мы поженимся. — Он взял её за руку. И прежде чем одеть кольцо на её палец, произнёс: — Слова выгравированы изнутри. Там написано: anam cara — это на гэльском языке «вторая половинка». Потому что ты — это она. Во мне чего-то не хватало, пока я не полюбил тебя.
Глядя на кольцо на пальце, она рассмеялась, и Коннор не был уверен, стоит ли ему обидеться на это.
— Что смешного?
Она толкнула к нему коробку, которую обернула.
— Великие умы сходятся.
— Что? — он сорвал бумагу с коробки и снял крышку. На бархатной кровати лежали две золотые цепи, одна немного тяжелее другой. На них висели то, что представляли собой кусочками сломанного золотого кулона по половинке на каждой цепи. С гравировкой сквозь фрагменты как будто они одно целое: мальтийский крест и слово «ПОЖАРНЫЙ».
— Это мизпах (Прим.: амулет, символ эмоциональной связи между людьми). Каждая часть — половина целого. — Она потянулась к коробке и перевернула подвески, соединяя их. На оборотной стороне было написано: «да надзирает Бог надо мной и над тобой, когда мы скроемся друг от друга. Бытие 31:49». Каждый из нас носит свою половинку. Потому только вместе мы едины.
Она подняла более лёгкую цепь и застегнула на своей шее, и кулон лег у основания её горла, рядом с распятием, которое принадлежало её матери.
Коннор сделал то же самое с более тяжелой цепью, и его половина кулона легла рядом с его распятием, которое дал ему отец.
Сначала они спокойно сидели. Коннор был слишком перегружен эмоциями, чтобы говорить. Он просто хотел посидеть минутку и восхитится.
А потом Пилар рассмеялась.
— Я чувствую, что мы должны сделать что-то, чтобы отметить это событие.
В его сознании ожило воспоминание о ночи, когда они встретились, и он усмехнулся.
— Хочешь вернуться в кровать и трахнуться?
Её глаза засветились, но она уточнила:
— А как же твои рулетики?
Он пожал плечами.
— Выключу духовку. Я слышал, что они всё равно не считаются настоящей готовкой.
— В действительности нет. — Она встала. — Давай, здоровяк. Привяжи меня и сделай своей навечно.
Коннор встал. Когда она потянулась так как, будто хотела обнять его руками за шею, он нагнулся, поднял её и перекинул через плечо.
В стиле пожарного.
