Тут Альберт рассыпал барабанную дробь выходного марша, а Машек растянул двухрядную гармонику.
Дальше он петь не смог и разрыдался.
Остальные тоже громко плакали, сгрудившись у отрытой могилы. Тина ржала, тычась мордой в кладбищенские ворота. Около фургона скулила собака Амина, ее жалобный вой доносился до кладбища.
— И зачем ты только помер, Альфонс! — бормотал Гарван. — Хоть бы до весны подождал, мы бы тебе цветы на гроб положили, а сейчас вот пришли с пустыми руками...
Он наклонился за комком мерзлой земли и первым бросил его на гроб. Его нафабренные усы размякли от слез и обвисли, как у моржа.
Комедианты вернулись домой, Тина по дороге все время оглядывалась и ржала. Настроение у всех было подавленное, хотелось поскорее убраться отсюда. Гарван честил священника на чем свет стоит, — с не меньшим пылом, чем прежде превозносил его, — за то, что тот так быстро закончил погребальный обряд.
— Уедем! — воскликнула Ружена. — Запрягайте! Уедем подальше от этого кладбища!
Они направились в сторону Седлеца и пробыли несколько дней в Мешетицах. Там негде было даже погреться, в трактире не топили, а когда Гарвановы развели костер, местные жители запротестовали, — мол, наделаете пожару. Они снова тронулись в путь, сделав остановку в Седлеце, неподалеку от мельницы.
Как и повсюду, здесь их поначалу опасались, особенно женщины, но потом привыкли, — Гарвановы были порядочные люди, хотя отец, случалось, и буянил, выпив лишнее. Ружена всегда заботилась о том, чтобы не оставить о себе дурную славу: мы ведь не нищие, не цыгане, не бродяги, мы артисты.
Сколько раз семья голодала, по нескольку дней перебиваясь сухим хлебом. Но украсть курицу или гуся? Ружена лучше дала бы отрубить себе руку.
Нередко случалось, что в селении, куда они приезжали, что-нибудь пропадало — кролик, поросенок, конская упряжь, попоны. Тогда к Гарвановым являлись стражник и староста, делали обыск, рылись в фургонах, но никогда ничего не находили.
Воры нарочно пользовались приездом комедиантов, рассчитывая свалить вину на них, потому что бродячие артисты всегда под подозрением. Но совесть Гарвановых была чиста.
— Кукольников небось ни в чем таком не подозревают, — говаривала Жанетте мать после обысков. — Кукольники у людей в доверии. Не выходи замуж за циркача, выходи за кукольника. У нас, циркачей, жизнь собачья, а не человеческая. Да что я говорю — собачья! — заключала она с горечью. — Разве собака столько вытерпит, сколько человек!
Зимой и весной 1892 года цирку пришлось особенно туго. Выступали они в маленьких селениях, — побывали в Надейкове, Истебнийе, Опаржанах, Бернартицах, Ратаях, Радетицах, наконец остановились в Бехини, где прожили почти две недели, потом рискнули заехать в Табор, но прогорели, потому что там только что гастролировал большой цирк «Глобус», когда-то принадлежавший братьям Ямберовым.
Ямберовы, братья Ямберовы! Гарван поносил их на чем свет стоит.
Затем они повернули на Влашим, дали представление в Новой Вожице. Ученая лошадка Тина скинула, пришлось продать ее за гроши на мясо.
Семья горевала из-за этой потери, все ходили, не глядя друг на друга, не разговаривая; и только огрызались, злые на весь свет и на себя.
Жанетта плакала, ее было не унять. Она лежала в углу фургона, уткнув голову в тряпье. Почему Тиночку, ее любимую Тиночку, не похоронили в могилке? Ведь она была такая умница, не хуже человека, только что говорить не умела. Почему же отец так обидел ее, продал на мясо? Сколько она на нас поработала! Если бы Тиночку похоронили, можно было бы потом, когда цирк будет в этих местах, принести ей цветов на могилку, как близкому человеку, и поплакать там.
Жанетта хмурилась целыми днями и почти не отвечала отцу.
— Купим другую, такую же, полюбишь ее, не меньше Тины, — пытался утешить девочку Гарван.
— Никакую не хочу! Другую вы тоже продадите, когда она умрет, чтобы люди ее съели! — воскликнула Жанетта и отошла от отца.
— Еще чего! — крикнул он вдогонку Жанетте. — Гнить ей, что ли? Пускай и после смерти от нее будет польза людям.
Альберт тоже был удручен смертью Тины, но сознавал, что лучше получить за нее хоть немного денег, чем ничего. Деньги не так-то легко достаются. В отличие от Жанетты, ему хотелось, чтобы отец не медлил с покупкой лошади. Лучше всего купить белого жеребенка и сразу начать дрессировку. Он быстро всему выучится. То-то будет красота: белый конь под красным чепраком вылетает на арену!