— Белая лошадь приносит беду, — сказал отец. — Сколько я уже знал таких случаев!
— Почему же?
Гарван был суеверен, он считал, что белый конь не ко двору в цирке. С белым конем удачи не видать.
— Ну так я сам когда-нибудь... — возразил Альберт.
— Что значит «когда-нибудь»? — прервал его отец, насупившись, как в тот раз, когда лошадка Тина сбилась со счета на представлении, куда пришел сам староста.
— Не вечно же я буду мальчишкой, папаша.
— Ты, значит, собираешься уйти от нас, отделиться? Так, что ли? «Когда-нибудь, когда-нибудь»! — Лицо Гарана побагровело.
Альберт наморщил лоб и глядел в сторону. Издалека, откуда-то очень издалека донесся гудок паровоза. Юноша подумал: «Когда-нибудь я сяду в поезд и поеду, хоть черту на рога, куда угодно, лишь бы не жить под вашим кнутом, дорогой папаша».
— Что ж ты молчишь? — накинулся на Альберта Гарван, читая мысли сына по его лицу. — Почему не отвечаешь?
— Какая муха тебя опять укусила? — остановила его жена. — Дня не можешь прожить без ссоры!
— Полюбуйся на своего сыночка! — Гарван ткнул пальцем в сторону Альберта. — Ждет не дождется, когда сбежит из дому. Еще бы! Уже отросли крылышки!
— Это неправда, маменька!
— Впрочем, в нашей семье это уже не новость, — язвительно добавил отец.
— Перестань привязываться к детям, — огрызнулась Ружена. — Лучше подумай, где купить жеребенка.
— А у тебя есть на что? — удивился Гарван.
— Наверняка не было бы, если бы ты хозяйничал сам.
— Выходит, я тебе обуза? Что ж, могу уйти. Ей-богу, уйду, как этот твой Иероним. — Гарван стиснул кулаки и сделал свирепое лицо. — А жеребенка покупай сама!
Альберт махнул рукой, засвистал и направился к сестре, жонглеру Машеку и жокею Ливоре, который как раз седлал норовистую кобылу Искру, Жанетта хотела проехаться на ней.
— Ты только и знаешь ворчать да заводить ссоры, — накинулась Ружена на мужа, когда Альберт вышел. — Не можешь, что ли, не цапаться! Перестань наконец! Все тебе мерещится, что кто-то хочет сбежать из дому! А не то собирай-ка сам свои пожитки и ступай на все четыре стороны. — Она вдруг разом переменила тон. — Ну, ладно уж, езжай, купи наконец жеребенка, деньги у меня есть. Я понимаю — ты сам не свой из-за Тины, вот и срываешь злость на ком попало. Думаешь — мне сладко? Но я-то ни на кого не кидаюсь. Перебори себя и собирайся в Раньков, на ярмарку. Не разводиться же нам, в самом деле, из-за кобылы!
Гарван свесил голову и пробормотал что-то невнятное — так с ним бывало всегда, когда он видел, что хватил через край. Потом он сказал вполне членораздельно:
— Куплю коня. Жеребенка. Вороного жеребенка. Если только найду и если ты мне доверишь деньги.
— Отчего же не доверить?
Они уселись в фургоны и поспешили в Начерадец. В общинном совете, где они отметились по прибытии, Гарван узнал, что послезавтра, в понедельник, в Ранькове будет ярмарка.
В Раньков приводили на продажу коней и скотину со всей Чехии. Сейчас, пока еще не началась жатва, наверняка выбор будет большой и хороший.
— Все равно я этого жеребенка не полюблю, — шепнула Жанетта брату, а он тихонько ответил:
— А почему? Эх, хорошо бы купить белого! Да разве отец купит! Он такой упрямый, обязательно приведет вороного, словно для похорон.
Погода была, как нарочно, прескверная, весь день лил дождь, завывал ветер.
— Мокрая будет нынче ярмарка, — недовольно промолвил Гарван.
— Тебе там не ситцы покупать, — отозвалась жена.
Гарван отправился в Раньков на ночь, чтобы рано утром уже быть на ярмарке. Вся труппа проводила его до самой дороги на Бланик, оставив пуделя сторожить фургон.
— Счастливый путь и удачной покупки!
Гарван уехал, и у всех отлегло от сердца, словно над uоловами рассеялась мрачная туча.
К воскресенью погода, словно считаясь с тем, что день праздничный, разгулялась, засияло солнце, пробившись сквозь серо-желтую завесу тумана. Настроение у всех улучшилось.
На дневное и вечернее представление зрителей собралось порядочно. Жанетта вольтижировала на Искре, а Людвик Ливора на Барбетте. Они делали сальто, стойки, на скаку перепрыгивали с лошади на лошадь. Потом Жанетта и ее брат выступали в номере с обручами, а Жозе Машек жонглировал разноцветными шарами, держа на носу длинную палку; вот он на мгновенье исчез и тотчас вернулся, переодетый клоуном. Пудель ходил сперва на передних, потом на задних лапах. В заключение весь ансамбль разыграл пантомиму, публика веселилась и хлопала, особенно когда Амина вцепилась Клоуну в штаны, вырвала из них полосатый тряпичный мяч и пустилась наутек.