— Мы пошутили, — сказал Франтишек, успокаиваясь. — А ты, дурак, в другой раз не показывай людям такие крупные деньги, а то, не ровен час, тебя пристукнут.
— По-шу-ти-ли... — запинаясь, повторил Сватомир, ослабевшими руками ощупывая шею и хрипя, как старый пес. Он все еще не пришел в себя.
Девчонка закрыла лицо руками, а Иозеф трижды сплюнул, как делают суеверные бабы, отгоняя нечистую силу.
— Хороши шутки, — выдавил Сватомир. — Я уж думал, что пришел мой конец.
Было тихо, солнце сияло над блестевшими росой нивами, над ветвями старой сливы, что росла рядом с кирпичной печью, касаясь ветвями ветхого навеса, над листьями подорожника и серебристого белокопытника и буйными зарослями крапивы. Зяблик пел свою незатейливую песню.
— На тебе твои деньги, — сказал Франтишек. — Они выпали у тебя из-за пазухи. А ты, — обернулся к рыжей девчонке, — катись отсюда, да живо!
Сватомир уже совсем пришел в себя. Он убрал крупные деньги за пазуху и помахал мелкими.
— Оставь ее, Франта, она мне нравится. Я вам заплачу, ребята. Вот магарыч.
— Как хочешь, — сверкнув глазами, сказал Франтишек.
— Что ж, пусть, коли она ему нравится... — сказал Иозеф, который тоже обрел душевное равновесие. И с кислой усмешкой он взял у Сватомира несколько пятерок. — О вкусах не спорят...
Пожав плечами, братья удалились. Иозеф, засунув руки в карманы и свесив голову, шел за братом. У Франтишека было легко на душе, он стал насвистывать песенку:
потом оглянулся и хихикнул про себя: «Интересно, чем это кончится?»
— Слушай-ка, — сказала Сватомиру рыжая девчонка, как только братья ушли, и подсела ближе. — Ты мне все пуговки оборвал на блузке. Вот ты какой!
— Какой? — спросил Сватомир.
— Дикий, вот что. Купишь мне новую, раз ты такой богач?
— Дикий? Ошибаешься, я совсем смирный.
— Выпей, тут есть еще вино, ты не допил. — Девчонка поправила растрепанные волосы.
— А поблизости никого нет?
— Нет. А хоть бы и был, что с того, глупый? — Она засмеялась.
— Не слышно шагов? — Сватомир вытаращил глаза, затаил дыхание и прислушался.
— Да не чуди ты! — сказала девчонка.
Сватомир схватил ее за руку.
— В случае чего скажешь, что я провел тут с тобой всю ночь, поняла? — попросил он нетвердым голосом.
— Ты... ты убил? — Его тон и выражение лица испугали ее.
Сватомир присел на корточки и поднес к ее лицу свои окровавленные пальцы.
— Вот этими самыми руками! — с натугой произнес он и сильно ударил девчонку кулаком по голове. — Вот так!
Она вскрикнула и повалилась навзничь.
— Ты меня выдашь, да? — прохрипел Сватомир, кинулся на нее и схватил за горло. Она отчаянно мотала головой и вцепилась ногтями в его руки. Лицо ее налилось кровью.
— Сволочь! — с ненавистью крикнул Сватомир. — Шлюха подзаборная! — и отпустил ее.
Девчонка боялась шевельнуться, дрожа от страха.
— Пойдем! — глухо сказал Сватомир.
Она кивнула, не отваживаясь возражать.
— Пойдем далеко, понимаешь? Далеко, далеко... — Он поспешно обулся. — У меня есть десять тысяч, я на тебе женюсь, а ты меня выручишь, если за мной придут? Согласна?
Вся в слезах, она молча кивала, потом решилась спросить:
— А куда? Далеко? В какую сторону?
Сватомир сделал неопределенный жест.
— Пойдем все вперед, понимаешь? Хоть на край света. Только не по дороге, об этом и думать нечего. Ты иди первая... У меня есть десять тысяч!
Девчонка глубоко вздохнула, словно под бременем тяжелого креста, и неуверенно пошла по меже.
Сватомир шел за ней, озираясь и ощупывая рукой пазуху, шел, как вор и убийца, ибо каждое ремесло и каждое деяние накладывает отпечаток на наше тело, на лицо, на глаза, обременяет наши движения и мысли.
Так они исчезли среди колосьев, тяжелых от росы, чуть колеблемых ветерком.
Вдруг откуда-то донеслась песня, ее пел высокий мальчишеский голос:
Девчонка остановилась и прислушалась.
— Чего ты стоишь? — проворчал Сватомир.
Она не оглянулась.
Он тоже внимательно прислушивался.
— Ну, иди, иди! — прикрикнул Сватомир.
— Не пойду, у меня ноги болят, — отрезала она. — Иди сам, коли хочешь. Я никуда не спешу.
— Может, тебя поторопить? — И Сватомир засвистал точно так же, как братья Рейголовы: