— Убивают! Убивают!
На его крик выскочили трое подмастерьев с кочергой и мешалками в руках. Один подхватил хозяина, двое других кинулись за офицером, который яростно отмахивался саблей от Милорда. Пес не отставал от него, остервенело хватая за ноги.
Подмастерья настигли офицера у калитки дома, которую тот не успел отпереть. Сильный удар мешалки — и сабля вылетела у него из рук, парни накинулись на драгуна и молотили его кулаками до тех пор, пока офицер не замолк и не повалился на землю.
Пекари нагнулись над ним.
— Хватит с него? Или подбавить?
— Хватит, пожалуй, а то еще корсет у него лопнет.
Они открыли калитку ключом, торчавшим в замке, и, в порыве неутихшей ярости, пинками втолкнули внутрь все еще бесчувственного офицера. Калитку они оставили открытой, а ключ швырнули в сторону.
— А мы его не...? — запинаясь, произнес один, боясь выговорить страшное слово, и сделал жест рукой.
— А что если он... убил нашего хозяина? — возразил товарищ, осматривая свою мешалку. — Гляди-ка, кровь! — воскликнул он. — Надо смыть!
— А если он убил хозяина? — повторял первый, которого звали Антонин Чермак. Другой, по имени Винценц Зика, надвинул шапочку на лоб.
— Молчи! — сказал он. — Это может для нас плохо кончиться. — И он сердито сплюнул. Зика был уже не молод и имел кое-какой жизненный опыт. Он вздохнул, словно поднимая большую квашню теста. — Глянь-ка, — проговорил он, указав на алое зарево за домами. — Пожар. Где-то далеко, правда.
— Так вот оно что! Хозяин бежал поглядеть, где горит.
— Верно. Это в стороне Червеных холмов.
— Видишь, огонь? Не было бы ветра!
Жена Хлума услышала крик и суматоху, эти звуки ворвались в ее комнату, как разбойник с ножом в зубах. Вскочив с постели, она кинулась в сени, похожая на летящего ангела в своей длинной ночной рубашке. Вбежав в лавку, она увидела, как Маршик втаскивает смертельно бледного Хлума. Мария вскрикнула и заломила руки, но тотчас кинулась на помощь. Раненого уложили на доски, где раскладывают булки перед выпечкой. Смочив полотенце в бадье, из которой только что пил Хлум, Мария пыталась остановить кровь, хлеставшую из раны.
Кряжистый пекарь лежал, испуганно и жалобно глядя на жену, на ее заплаканные глаза и полные руки, в которых она держала мокрое полотенце, на ее благословенный беременностью живот.
Губы Хлума беззвучно шевелились, он так ослабел, что мог говорить только взглядом.
Маршик, задыхаясь, рассказывал, пот струился по его запорошенному мукой лицу.
— Не знаю, что между ними было... Слышим, хозяин крикнул... Прибежали, глядим, он лежит у стены, а офицер с саблей наголо... и давай деру, а наши ребята за ним...
— Офицер! — глухо повторила жена. — Боже, какой ужас! Офицер ранил его! Что, если он умрет?! Умрет!
Она сжала голову руками, пошатнулась и закрыла глаза, напрягая все силы, чтобы не закричать, не завыть от ужаса. Слезы подступали ей к горлу.
Вернулись Зика и Чермак. Лица их были покрыты мукой и сажей, как у цирковых клоунов.
— Долго он будет помнить сегодняшний день, сукин сын!
— А кто это был?
— Лейтенант, постоялец Режных. Сволочь в корсете, по фамилии Фоксин, не то еще как-то.
Оба были взволнованы, руки у них дрожали.
Вместе они бережно перенесли хозяина в спальню, на постель жены, и открыли окно.
Донесся колокольный звон — в костеле звонили к утренней службе. Или на пожар?
— Скорей беги за доктором Штястным! — уже овладев собой, крикнула хозяйка младшей служанке. — И лед нужен! Аничка, Бедржих, за льдом на пивоварню!
Аничка убежала, на ходу застегивая блузку. Маршик как был без куртки, так и помчался, то и дело останавливаясь подтянуть штаны, на которых оборвался пояс.
Хлум ощутил тепло подушки. Страдальческий взгляд раненого прояснился, он облегченно вздохнул.
Через несколько минут в дом вошел запыхавшийся доктор.
— Как все это произошло? — спросил он, даже не снимая шляпы, и присел к ложу больного.
Хозяйка коротко рассказала о случившемся.
Доктор Штястный осмотрел рану, честя при этом офицеров пьяницами и распутниками и с каждой минутой возмущаясь все больше:
— Черт знает что творится! Кто-то из подлости или по неосторожности поджег стог — и вот какие последствия! Кто бы мог подумать, чем это обернется. — Он замолк и задумался, сердито уставясь в пол. — Человеческая жизнь висит на волоске! На миллиметр ниже, и не жить бы вашему мужу. — Он протер рукой глаза. — Но, слава богу, этот разбойник не попал в сердце. Теперь для раненого главное — отлежаться. Лежать и лежать, сударыня, лежать, совсем не двигаясь. И компрессы, все время холодные компрессы!