Кларе Фассати, которая сидит у тетушки, врезались в память эти синие глаза.
— Слушай и запоминай все, что расскажет пан советник, — наставляла ее тетушка перед приходом гостя, которого радушно приветствовал и сам Фассати. Ах боже, старый друг, старый добрый друг его матери!
— Друг Розины Бржезиновой, в замужестве Фассати, — сказал Мах. — Прелестная была девушка. Очарованье! Цветочек! Алая роза!
— Иной раз, правда, роза с шипами, как она сама нам говаривала, — усмехнулся Фассати.
— Что ж, молодость есть молодость. Но разве сравнишь наше поколение с нынешним! В наше время юность была невинна, целомудренна. А нынче? Мне, как судье, — я ведь старший советник юстиции, — приходится, знаете ли, многое слышать и видеть, уважаемый пан ресторатор.
Фассати недолго задержался у тетушки, потому что в игорной комнате снова засели картежники. Ему, мол, всюду приходится управляться самому — есть, правда, сыновья, но у тех свои дела. И Фассати поспешил вниз.
— Конечно, не стоило б столько времени отдавать трактиру, ведь света божьего не вижу, — сказал он перед уходом. — Но что поделаешь, иначе не получается. Без меня все пошло бы прахом. Одно утешение: не ради себя я тружусь, ради детей.
— Верно, верно, милый Фассати, — согласился советник. — Таков родительский удел: пока навеки не закроем глаза, все заботимся о детях.
Он долго распространялся о своих детях и внуках, наконец вспомнил: почтальоншу Вытейчкову и Запа, но к этому моменту уже устал от разговоров и ему захотелось покоя. Оно и понятно: когда человеку за восемьдесят, трудновато провести без отдыха целый день.
Старший советник юстиции Вацлав Мах родился в семье портного, окончил пиаристскую коллегию и поступил в Пражский университет, где очень сдружился с многими коллегами по философскому факультету, особенно с Запом. Но самым близким его другом стал Карел Гинек Маха[27]. Вацлав бывал в семье Махи, которая жила близ Скотного рынка, его принимали там как родного. В 1832 году они, вместе с Махой, поехали на праздники в свой родной город. Студенты там устраивали чешский бал и любительский спектакль, ставили комедию Штепанека «Чех и немец»[28]. Неожиданно возникло — осложнение: не приехал студент-богослов Визнер, который должен был играть главную роль Яворника и написать пролог. Надо было отменить спектакль, какой конфуз! Вот потешилось бы над ними пронемецки настроенное общество городка!
И тут, как добрый гений, появился Вацлав Мах, а с ним — Карел Гинек Маха. Карел Гинек Маха актер и поэт из Праги! Многие студенты знали его по университету или видели в театре Тыла[29] и восхищались его стихами, печатавшимися в «Вечернем развлечении». Рослый, стройный, темноволосый юноша, с гордым, высоким лбом и горящими глазами — поэт Маха, надежда чешской культуры!
Согласится он сыграть вместо Визнера?
Маха усмехнулся своей характерной усмешкой и кивнул. Охотно. Роль он хорошо знает, не раз исполнял ее в Праге. А пролог он напишет сам. И в стихах.
Студенты ликовали. Празднество, к которому они так долго готовились, от которого так много ожидали, состоится!
Сбор шел в пользу чешской общественной библиотеки.
Тетушке Бетти хотелось снова услышать из уст очевидца об этом спектакле и бале. Пусть и Кларинка послушает и запомнит — прославленный творец «Мая» играл в спектакле перед здешней публикой и танцевал на балу с ее бабушкой. Какая честь! Да, да, не только с бабушкиной подружкой Маринкой Штиховой, в которую он влюбился с первого взгляда, равно как и она в него, но и с нашей бабушкой!
И тут, как назло, советник Мах вдруг стал скуп на слова.
— Молодость, молодость! — вздохнул он, когда тетушка завела речь об этом бале. — Приятно вспомнить прошлое, но кое-чего лучше не касаться. — Он поглядел на Клару. — Стало быть, эта девочка — внучка Розины Бржезиновой, ее прямой потомок... Пошла бы ты поиграла в саду, милая, к чему сидеть тут со стариками? Иди, иди на солнышко, иди, девочка!
Клара радостно вскочила, ловко поклонилась, как ее учила тетя, и убежала.
— Она еще молода, рано ей слушать наши разговоры о тех, кого уже нет. Лет через пять, шесть — другое дело. Ей еще рано знать о том, что творец «Мая» влюбился здесь в красивую дочь лесника и эта любовь вдохновила его на бессмертные «Сазавские незабудки».
— Великая любовь! — вздохнула тетушка.
— Великая и несчастная.
— У меня есть сочинения Карела Гинека Махи, я их часто перечитываю, — сказала Бетти Коралкова и вынула из комода толстый томик в кожаном переплете, от которого повеяло запахом сухих трав. — Такие грустные у него стихи, иной раз я над ними плачу. О господи, ведь и я любила, но родители не разрешили нам обвенчаться, как и Маринке Штиховой. Старая Вытейчкова, мать вот этой, рассказывала, как плакала Маринка, убегала из дому и ее разыскивали в лесу. Кто-то видел ее за Желетинкой, у самой Плигаловой запруды, боялись, что она утопится. Видно, до этого недалеко было. Все время она где-то пропадала, даже на ночь не приходила домой.
27
Карел Гинек Маха (1810—1836) — выдающийся чешский поэт-романтик, наиболее известное произведение — поэма «Май» (1836).
28
Ян Штепанек (1783—1844) — чешский театральный деятель и драматург, его комедия «Чех и немец» пользовалась большой популярностью.
29
Театр Тыла. — Имеется в виду созданный в Праге чешским писателем Иозефом Каетаном Тылом (1808—1856) любительский чешский театр «У Каетана».