Выбрать главу

Бернадетта бросила Гарвана и стала жить с его победителем, чемпионом Европы, женатым Иштваном Кёнеди, которого братья Ямберовы тотчас ангажировали на длительный срок.

Пока у Джени Гарра еще водились деньжонки, он шлялся по трактирам, ел, пил и бахвалился, что, мол, еще сведет счеты с братьями Ямберовыми и прославит себя новыми победами на арене. Но очень скоро борец понял, что братья постарались испортить ему репутацию и погубили его окончательно.

Его нигде не принимали, даже владельцы маленьких, захудалых цирков отворачивались от него. Через год он уже попросту бродяжничал, изредка нанимаясь в какой-нибудь третьеразрядный цирк, — опять под именем Ченека Гарвана, — ходил за лошадьми, помогал устанавливать шатер, заметал опилки и песок и крутил шарманку, когда выступали канатоходцы.

Счастливый случай свел его с молодой вдовой, владелицей тира и карусели Руженой Зруцкой. У нее был годовалый сынишка Иероним, названный так в честь отца. Тяготясь одиночеством, по прихоти и легкомыслию она вышла за Гарвана, который был много старше Ружены; он поспешил прибрать к рукам ее предприятие и с усердием принялся за дело.

Ружена поступила необдуманно и потом горько раскаивалась, постоянно вспоминая покойного мужа, потомственного кукольника, чья семья была известна по всей Южной Чехии. С ним, Зруцким, она восемнадцати лет бежала из дому. А вот теперь так опрометчиво вступила в брак с бывшим циркачом и поддалась на его уговоры продать карусель и тир.

— Я еще покажу Ямберовым, этим мошенникам, на что я годен! — восклицал Гарван, стуча кулаком в свою могучую грудь.

На деньги, вырученные от продажи карусели и тира, он открыл цирк. Лошади! Его тянуло к лошадям, — без них какая же жизнь!

Так возник «Цирк Зруцкого». Средства, на которые он был создан, сколь это ни бесило Гарвана, принадлежали — как наследство после отца — Иерониму Зруцкому, сыну Ружены от первого мужа; мальчик, следовательно, был официальным владельцем нового цирка, куда Гарван принял старого циркача Альфонса Резека, изгнанного за пьянство братьями Ямберовыми.

Ох, боже, ну и жизнь настала для Ружены, прежде чем она кое-как привыкла к Гарвану и смогла забрать в свои руки бразды правления! Иначе он довел бы цирк до разорения, управляя им, точно упряжкой, что несется в тумане напропалую! Созданное с таким трудом предприятие разваливалось, семья узнала нужду и горе. Только после того, как Ружена стала все решать сама, — а это было, когда старшему сыну исполнилось десять лет, и родился уже пятый ребенок, — дела пошли лучше и семье удавалось прожить зиму не голодая. Но из детей Ружены, кроме старшего Иеронима, выжили только двое: Альберт и Жанетта.

С пасынком Гарван не ладил, их взаимная неприязнь все росла, как ни старалась мать сгладить ее.

Впрочем, и сама она стала чужой Гарвану. Да они никогда и не шли по жизненному пути, как родные и близкие люди, как пристало супругам. Может быть, лишь очень недолго, в первые дни брака.

Раньше их цирк был больше, теперь они обходились двумя фургонами, и, кроме Резека, у них было еще только двое — жонглер Пепик Машек и жокей Людвик Ливора.

Иерониму шел уже двадцатый год, вместе с Руженой он стал душой всего дела. Однажды он жестоко поссорился с отчимом из-за матери. Гарван озлился, когда Ружена попрекнула его тем, что он взял из отложенных денег полтора гульдена и пропил их в трактире. На глазах у детей он ударил жену рукояткой хлыста и рассек ей лицо до крови.

Альберт и Жанетта в страхе пустились наутек, Иероним с ножом в руке метнулся к отчиму. Тот отшвырнул хлыст и тоже выхватил нож. Оба замерли, как ощетинившиеся хищники, готовые накинуться друг на друга. Мать, дико вскрикнув, бросилась к ним и предотвратила кровопролитие.

Той же ночью Иероним исчез, ушел неведомо куда.

Через два дня от него пришло письмо на имя Ружены, но предназначалось оно отчиму.

Иероним угрожал Гарвану кровавой местью, если тот еще раз грубо и подло поступит с женой. Иероним об этом все равно узнает, пусть не сомневается «пан директор цирка», который только и умеет, что браниться и грозить побоями! Если он будет по-прежнему издеваться над семьей и особенно над женщиной такой редкой доброты, как его жена, не миновать ему жестокой расплаты!

Вместо подписи был изображен пистолет.

Иероним хорошо рисовал.

Мать прочла письмо и молча подала его мужу. Тот медленно прочитал и тоже ничего не сказал, только, побледнев, смял письмо и швырнул его в печку. При этом он сопел и теребил усы.

Пистолет у Иеронима действительно был, бог весть откуда. М-да, у мальчишки есть пистолет, что верно, то верно, Гарван сам слышал, как он стрелял.