Денис Чекалов
ПЛАМЯ КЛИНКА
Пролог
1
— А ну, гони кошелек!
Орков было шестеро.
Дикие, с бурой кудлатой шерстью, выскочили из-за деревьев сразу со всех сторон.
Я обернулся.
Узкая лесная тропа была завалена снегом.
Яркие лучи солнца играли на запорошенных ветках. Пахло елочной хвоей, древесной пряной корой, смолистыми сосновыми почками.
Утренняя пороша рассыпалась под моими ногами с легким приятным шорохом, а под ней хрустел и крошился толстый ледяной наст.
И даже шестеро орков не могли испортить мне настроение.
— Ну же, не строй из себя героя!
Главарь подошел ко мне.
— Один уже пытался… вчера…
Бандиты захохотали:
— Но вкусный был, нечего сказать.
Оскалив клыки, кривые, покрытые белой пеной, атаман раскрыл пошире пустой латаный мешок.
— Усе, шо ценного есть, — велел орк. — Сюды и кидый. А хошь, я тебе голову отверчу и первой в котомку брошу.
Разбойники засмеялись еще громче.
— Ты прав, — отозвался я. — У меня с собой много ценного.
Глаза орка загорелись от алчности.
— И всем буду рад с тобой поделиться, — сказал я. — Только вот ты не захочешь брать.
Атаман моргнул.
— Это ишшо почему? — набычился он.
— Самое ценное, что есть у нас, — заявил я, — это наши мечты, мысли, воспоминания. Но если бы ты умел такое ценить, мой любезный орк, ты не грабил бы людей на дороге.
Его глаза потемнели.
— Ты это, глянь, выеживаться решил? Мы тя быстро щас… вежблявости научим.
Я не спеша прикидывал шансы.
Главный орк был закован в легкий полудоспех из белого адаманта. Штаны из кожи выверры. На голове поблескивал шлем норманнского типа, с широким наносником и вязью защитных рун.
И откуда у простого разбоши такая дорогая броня?..
В правой руке он держал серебряный хайбер — тяжелый однолезвийный меч, больше похожий на огромный мясницкий нож, только длиной в два локтя.
Таким и деревья можно рубить, и головы.
— Деньги же у тебя есть? — спросил атаман недобро.
— Есть серебряная монета.
Я подбросил на ладони динар с профилем короля Драконов.
— Хотел отдать ее нищим, когда доберусь до города. Но…
Окинув их взглядом, я улыбнулся.
— Любой бандит — такая же побирушка, как жалкий уличный нищий; те давят на жалость, а вы на страх. Особой разницы нет.
— Ты это че, оскорбить нас вздумал? — оскалился атаман.
— Глупого обижает все, — согласился я. — Даже то, что он видит в зеркале. Мудрого оскорбить нельзя. А ты каков? Только тебе решать.
Другие орки одеты были поскромней.
На каждом — простая стеганка, впрочем, с укрепами из чешуи трехглавого змея. В лапах — шипастые кистени, у кого один, а у кого по два.
Ноги орков были босые.
Толстая дубленая шкура надежно защищала их и от холода, и от острых, словно кинжалы, обломков наста.
— Зря ты один по лесу-то шастаешь.
Атаман сгреб серебряную монету.
Привзвесил на ладони, на зуб попробовал, потом сунул в маленький потайной карман.
— Ни меча, ни посоха колдовского…
Орк с осуждением покачал мохнатой головой.
— Ладно, давай свой плащ; он с колдовской подогревой, верно? Ну, мне в лесу пригодится. И, считай, мы в расчете; боты, уж так и быть, я тебе оставлю, а то ведь до города босой не дойдешь.
Я кивнул на одного из бандитов.
В его крепкой когтистой лапе поблескивала цепочка; другой ее конец уходил куда-то в кусты.
— Это еще что у тебя? — спросил я.
«Вроде тонковата для цербера или огнедыша».
— Ах это…
Орочий атаман гулко засмеялся:
— Так, забава моя; таскаю за собой, как щенка.
Он кивнул, и его подручный резко дернул за цепь. Из-за куста, на четвереньках, испуганно выбрался мальчик лет десяти.
Кафтанчик его был порван, на голове вместо шапки кое-как намотана тряпка. Лицо худое, в глазах застыл бесконечный страх.
Голые розовенькие пятки скользили по снегу.
— Ну, как тебе мой зверушко?
Орк засмеялся, и хохот его перешел в рычание.
— Мы его в карете нашли боярской; думали, кто выкуп заплатит, вот и не съели сразу.
Атаман забрал цепь у подручного и резким рывком подтянул к себе мальчугана.
Тот, проваливаясь в сугробы, сразу же поспешил к хозяину, видно, хорошо знал, как жестоко его накажут за промедление.
— А что оказалось?
Орк со всей силы врезал мальчику по лицу.
Из разбитой губы потекла кровь.
— Так, ублюдок, байстрюк; сын какой-то служанки. Два золотых — и то отец платить отказался. Думал я его схарчить…