Они сделали это! Они были свободны! Когда лошади вынесли их на вершину холма, с которого Ночной Ястреб впервые увидел ее в форте, Пламя рассмеялась. Раскаты смеха разнеслись по близлежащим холмам, вызвав на лицах воинов счастливые улыбки. От переполнявшей ее радости Пламя готова была танцевать, петь и громко кричать. Счастье отражалось в блеске ее лица и сиянии ее небесно-голубых глаз, в улыбке, которая блуждала на ее губах, и в возбуждении, которое охватило все ее тело.
Даже если возвращение Пламени в поселение шайенов и удивило Маленькую Крольчиху с Кривой Стрелой, то они ничем не показали этого. Сияющая Звезда была счастлива, что вновь обрела свою подругу, и все племя, казалось, облегченно вздохнуло, что их Провидица опять вместе с ними.
В то время как Пламя вернулась к своим обычным обязанностям, воины продолжали нападать на солдат у форта Коннор и во многих других местах. И когда наконец большая часть солдат покинула форт Коннор и вернулась в форт Ларами, индейцы отпраздновали свою победу. Они вынудили солдат вернуться под надежную защиту форта Ларами!
Несколько солдат, оставшихся в форте Коннор, уже не представляли никакой угрозы, но вожди решили, что и этих оставшихся следует заставить перебраться в форт Ларами. Они осадили форт Коннор, лишив его таким образом поступлений продовольствия. Пришла зима, а индейцы все еще держали оставшихся солдат заложниками внутри стен форта. Постепенно изголодавшиеся солдаты стали покидать форт. Под покровом ночи они пытались пробраться сквозь засады индейцев, предпочитая испытать свою судьбу там, нежели дожидаться медленной смерти от голода.
Многим из них удалось ускользнуть от тех нескольких индейцев, которые были оставлены караулить форт. Но не всем улыбнулась удача. Один из таких солдат был привезен в лагерь шайенов. Его протащили на веревке, привязанной к шее, по всему поселению, под насмешки и оскорбления шайенов. Те кидали в него камни, били его палками и пинали ногами.
Пламя с любопытством прислушивалась к голосам. Набросив на плечи лисью накидку, она вышла из хижины посмотреть, в чем дело. Жалость пронзила ее, когда она увидела тощего грязного пленника, которого тащили к центру поселения. Он был необычайно худ. На нем не было ни рубашки, ни ботинок, а от брюк остались одни лишь лохмотья. На свежем снегу после него оставался кровавый след — это кровоточили его босые ноги.
Он был так слаб, что, когда его подтащили к костру и попытались поставить на ноги, он не устоял и упал прямо к ногам Пламени, слегка приподняв при этом голову. Девушка чуть было не вскрикнула от изумления: захваченным пленником оказался Бью Харрис!
Светло-голубые глаза его глядели на нее с искаженного от боли лица, такого худого, что Пламя удивилась, как это кости не прорвали на нем кожу. Бью моргнул, будто отгоняя от себя видение.
— Мисс Мед, — пробормотал он и потерял сознание.
Его оттащили от нее и привязали к столбу в центре поселения. Пламя же со всех ног побежала к своему мужу. Она уговорит его, чтобы Бью Харриса отпустили, она приложит к этому все свои силы Этот солдат защищал ее, был добр и внимателен к ней, и она не может теперь безучастно стоять и смотреть, как его пытают.
Пламя отыскала Ночного Ястреба на совете военных вождей. В обычных условиях она бы не осмелилась вызвать его со столь важного собрания, но сейчас она не стала колебаться. Не успел он выйти из хижины, как она сказала ему:
— Бью Харрис, солдат из форта Коннор, который был так добр ко мне, взят в плен. Твои воины привезли его в поселение. — Она решительно посмотрела на него, и ее маленький подбородок упрямо выдался вперед. — Ночной Ястреб, я хочу, чтобы ты спас ему жизнь. Бью защищал меня и нашего сына, когда другие хотели обидеть нас, и его жизнь не должна быть платой за его доброту к нам.
Глядя на нее сверху вниз — удивленный ее настойчивостью и милосердием по отношению к врагу, — Ночной Ястреб спросил:
— Это тот самый мужчина со светлыми волосами? Тот, который бросил мне вызов?
Она кивнула:
— Да —
— Он возжелал тебя. Я видел желание на его лице. Почему я должен спасать жизнь человеку, который возжелал мою жену?
Она бросила на него взгляд, говоривший о ее презрении по отношению к столь глупым словам.