Бургомистр Кюльвейн в упор посмотрел на сидящего напротив Дитриха фон Фалькенберга, но тот будто и не заметил его взгляда. Давид фон Лентке что-то шепнул на ухо своему соседу, советнику Штайнбеку. Бургомистр Браунс, морщась, пытался ослабить накрахмаленный воротник, давящий жирную шею.
– Полагаю, вы закончили, господин Кюльвейн? – холодно поинтересовался наместник, постукивая кончиками пальцев по крышке стола. – Прекрасно. Нам очень жаль, господа, что не все из вас должным образом подготовились к сегодняшнему собранию. Впрочем, эту помеху легко устранить. Мы имеем честь представить вам Дитриха фон Фалькенберга – личного посланника Густава Адольфа в землях Империи, уполномоченного вести с германскими чинами переговоры от имени короля и имеющего при себе необходимые верительные грамоты. Полагаю, господин Фалькенберг сумеет ответить на все вопросы. Мы ждем вашего слова, Дитрих.
Фалькенберг поднялся со своего места, шумно прочистил горло.
– Благодарю, Ваше Высочество, – сказал он. – Господа, я не люблю длинных вступлений, а потому перейду сразу к делу. Я прибыл в ваш город по поручению Густава Адольфа Вазы, властителя Швеции, Готов и Вендов, с тем чтобы предложить Магдебургу военный союз. Условия таковы: Его Величество во всеуслышание объявляет себя защитником Магдебурга и гарантом его исконной свободы, в подтверждение чего направляет на усиление городского гарнизона три тысячи солдат и дюжину пушек. Кроме того, король Густав торжественно обещает, что не будет подписывать с императором и князьями Католической лиги мирного соглашения без ведома и согласия магдебургского городского совета. Если же Магдебург подвергнется нападению императорских войск, Его Величество обязуется предпринять все возможное, чтобы отразить вражескую атаку.
– Что же король Густав желает получить взамен? – поинтересовался советник Алеманн[25].
– Взамен? Первое: город должен предоставить отрядам Его Величества право свободного прохода через свои земли. Второе: разрешить королевским вербовщикам наем солдат и закупку припасов в пределах Магдебурга и на расстоянии одной мили от его крепостных стен. Третье: передать командование городским гарнизоном уполномоченному шведскому офицеру. Кроме того, город должен будет взять на себя обязательство не вступать в переговоры с кем-либо из представителей императора Фердинанда или князей Католической лиги, не известив об этом двор Его Величества.
– Правильно ли я вас понял, господин Фалькенберг, – глухим, простуженным голосом произнес советник Бауэрмейстер, – что король Густав разместит в наших стенах три тысячи своих солдат, которые не будут подчиняться городскому совету?
– Таковы условия короля.
– Весьма интересные условия, – заметил советник Алеманн. – Здесь есть над чем призадуматься, господа. Из уст нашего досточтимого собрата, бургомистра Вестфаля, мы только что слышали, что император угрожает нашей свободе и что в одиночку, без чужой помощи, Магдебург не сумеет себя защитить. Кто-то, возможно, согласится с этим утверждением, а кто-то выскажет слово против. Важно другое. Вступая в союз со Швецией, мы вверяем иностранному государю управление собственным гарнизоном и открываем для его армии крепостные ворота. Здесь, в стенах Магдебурга, будет находиться несколько тысяч вооруженных людей, не подчиненных нам и получающих приказы извне. Это ли не истинная угроза нашей свободе?
Фалькенберг чуть наклонился вперед, опершись кулаками о поверхность стола.
– Я не понимаю вашего удивления, господин советник. Даже такому прославленному полководцу, как Густав Адольф, не удастся защитить Магдебург лишь силой своего имени.
– Бесспорно, – качнул седеющей головой Алеманн. – Однако я говорю не об этом. Магдебургская Дева пустит в свои покои северного льва. Но кто поручится, что через какое-то время этот лев не сожрет с потрохами ее саму?
В зале поднялся шум, люди на скамьях начали оживленно переговариваться между собой, уже не стесняясь присутствия наместника и членов Совета. Христиан Вильгельм хмурился все сильнее.
– Ваши слова оскорбительны, советник, – ледяным тоном произнес фон Фалькенберг. – Его Величество протягивает городу руку помощи. Вы же отвечаете на этот рыцарский жест нелепыми и грязными обвинениями.