Гаулейтеры и прочие доверенные лица самого Адольфа Гитлера из кожи лезли вон, чтобы жестокими репрессиями и физическим уничтожением сотен тысяч людей вызвать не только новую благодарность шефа, но и положить солидные суммы на свои тайные счета в швейцарском банке.
Один из таких особо доверенных фашистов и личных друзей фюрера — Вильгельм фон Кубе — прочно, как он полагал, поселился в столице Белоруссии — городе Минске. Здесь ему отремонтировали трехэтажный особняк — один из немногих уцелевших домов, и он, рейхскомиссар Вильгельм фон Кубе, приехал сюда со всей своей семье?! на постоянное жительство. Семью его составляли жена Анита и трое детей.
Рядом с особняком разместился генеральный комиссариат. Как раз то самое главное учреждение, которое призвано было осуществлять планы гитлеровского фашизма на землях оккупированной Белоруссии.
Рейхскомиссар аккуратно каждое утро являлся на службу, и чиновники комиссариата трепетали перед ним. Они знали — Кубе сильная личность. Он без колебаний выполняет все, что предписывает ему «вершитель судеб». Фон Кубе любил наводить страх на сослуживцев. Ему нравилось, что его боятся. Он старался быть суровым и грозным. Походка, жесты, мимика, взгляд были хорошо отработаны. В разговоре он был резок, лаконичен, подозрителен, суров и непроницаем.
Пусть говорят о нем, как о звере. Ему это льстит, может быть, этот слух дойдет и до фанатиков партизан, пусть и они трепещут перед могуществом рейхскомиссара, пусть знают, что он их будет вылавливать, расстреливать и вешать.
Так думал фон Кубе, сидя дома, в своем рабочем кабинете. Он уже собирался в спальню, когда раздался телефонный звонок прямой связи с Берлином.
— Рейхскомиссар фон Кубе слушает! — произнес он, прилаживая трубку к уху и поудобнее устраиваясь в кресле.
— Господин фон Кубе? — раздалось в трубке. — Хайль! Приготовьтесь к разговору с фюрером.
— Кубе слушает… — повторил рейхскомиссар, вставая.
— Соединяю, господин Кубе, говорите, — снова проскрипела трубка.
Но фюрер не торопился с разговором, и фон Кубе ждал… Он привык к этим тревожно-радостным минутам ожидания. Вот еще секунда-две, может быть три, и он услышит такой дорогой ему голос старого друга. Ведь в прошлый раз эти секунды ожидания так вознаградили его — он был вызван в Берлин… Посетил фюрера, и вот… Это же что-то да значит: из рук фюрера получить «железный крест»! Конечно, Адольф излишне актерствует, но терпимо… Вот и сейчас… выдерживает паузу.
В трубке послышался хриплый голос фюрера;
— …и наконец надо покончить с партизанами. Я требую… Стрелять каждого русского, стрелять при малейшем неповиновении…
— Мой фюрер, мой фюрер! — пытался вклиниться в разговор фон Кубе.
Но прервать лающий фейерверк фюрерских слов не удавалось.
— …эти фанатики большевики презирают смерть… они ничего не страшатся, потому что мы не жестоки с ними… Они организуются в партизанские отряды и поджигают наши склады, взрывают эшелоны, убивают солдат, проливают немецкую кровь…
— Мой фюрер, я… — безуспешно пытался вставить свое слово Кубе. «Видимо, опять неудача на фронте», — подумал он.
— …истреблять, всех, всех истреблять!
— Но, мой фюрер, мною делается все — расстрелы, голодные блокады, концлагеря… Я уничтожу все живое здесь… все живое!
А в трубке продолжался хрипящий крик:
— Запомни, Вильгельм, на тебя смотрит Германия… Уничтожить полтора миллиона белорусов, два миллиона… Запомни, два миллиона!.. Чтобы некому было идти в партизаны… два миллиона! Два!
На этих словах разговор закончился, но фон Кубе еще долго не решался положить трубку и отойти от телефона.
Зашторенные окна особняка отгораживали гаулейтера от звездного неба теплой августовской ночи, которая, как родная мать, прикрывала славных сыновей Белоруссии, поднявшихся на защиту своей земли.
Фон Кубе подошел к висевшей на стене карте, посмотрел на очерченные красным карандашом партизанские районы, взял черный карандаш и всюду поставил кресты. «Им всем здесь конец!» — процедил он. Резким движением снял телефонную трубку:
— Коменданта города!
— Слушаю вас, господин рейхскомиссар! — послышался полусонный голос коменданта.
— Господин Айзер! Немедленно, завтра же, организуйте рытье рвов за городом. Ширина — три метра, глубина — три, длина — триста — четыреста!
— Прикажете использовать солдат гарнизона, господин рейхскомиссар?
— Нет! Население и пленных! Использовать и там же оставить!
— Но, господин рейхскомиссар, для такой операции у меня сил мало.