Офицер смутился и протянул мне портфель.
— Сумочку тоже будете смотреть? — спросила небрежно я.
— Яволь, — ответил офицер.
Я раскрыла сумочку и протянула ему. Он заглянул в нее, увидел шелковый платок и взял его двумя пальцами за кончик.
— Господин офицер, — проговорила я, — этот платок я хочу подарить фрау Аните. У нее завтра день рождения. Не трогайте его, пожалуйста, завтра я вам принесу такой же, даже красивее.
— О, день рождения фрау Аниты! — воскликнул офицер и начал обсуждать со своим коллегой, какой же подарок преподнесут они столь именитой фрау.
Так я миновала первый пост.
Офицер, стоявший у входа в особняк, видел, конечно, что меня обыскивали, но служба есть служба, и он приготовился обыскивать меня.
Он стоял на высоком каменном крыльце, на своем месте, и курил. Надо было отвлечь его от обыска, и на этот случай у меня был готов маленький план. Времени было в обрез. Девушки-прислуги уже начали заниматься своими делами по дому. И мне тоже нельзя запаздывать. Офицера я хорошо знала, не раз передавала ему сигары, которые удавалось стащить у его высокого господина — фон Кубе.
— Господин офицер, подите скорее сюда, — дружески и даже несколько фамильярно окликнула я его.
— Что, фрейлен? — спросил он, подходя ко мне.
— Вы видите эти красивые цветы па клумбах? — спросила я улыбаясь.
— Да, да, — оживился он. — Очень красивые, но у нас в Германии цветы лучше. И солнце там по-иному светит.
— Выручайте меня, господин офицер, — проговорила я шепотом. — Я запоздала, а клумбу не полила. Полейте, пожалуйста, пока здесь никого нет, а я вас сигарой угощу. — И, достав из сумочки сигару, протянула ему: — Берите, берите, завтра я вам две дам, только полейте клумбу.
— Данке шон, данке шон, фрейлен, — бормотал он и обещал обязательно полить клумбу с цветами.
— Обыскивать будете? — спросила я, протягивая ему портфель.
— Найн, фрейлен, — отвечал он, пряча в карман френча сигару.
Я пробежала в дом.
Зашла в полуподвальное помещение — там была прачечная, и там же в двух комнатах проживали горничные. К счастью, сейчас их не было, и я, переведя дух, начала думать, куда мне спрятать мою маленькую ношу. «Спрятать-то не штука, но как потом взять? — мелькает в го-лове. — И в руках не проносишь — работать надо».
Решила оставить при себе. И вот мина прочно устроилась на груди, под моим платьем. Я надела фартук с нагрудником и пошла заниматься своими делами по дому.
А жизнь в особняке шла своим чередом. В девять часов генерал и дети, вся его семья — на ногах. Начинается завтрак.
Я выполняла свою обычную работу — убирала на этажах. Проходя мимо зеркала, взглянула на себя: ого! Такой бледной я еще не была. Как бы гаулейтер не обратил внимания на мою бледность. Достала платочек и повязала щеку, вроде зуб болит. Я часто жаловалась на зубную боль, была даже у немецкого зубного врача, который, не обнаружив «больного» зуба, начал сверлить здоровый, чтобы не ударить лицом в грязь перед сопровождавшим меня адъютантом генерала.
В половине одиннадцатого услышала шаги — это поднимался по ступенькам в свой рабочий кабинет фон Кубе. И вдруг мне почудилось, что мина стала особенно громко тикать. Но бежать уже было поздно. Гаулейтер поравнялся со мной, поздоровался. Он после того страшного разговора в кабинете стал со мною обходительнее и мягче. Я собралась с силами, поклонилась ему, улыбнулась. Он хотел уже пройти мимо, но потом приостановился и спрашивает:
— Что ты такая бледная сегодня?
— Зуб замучил, — отвечаю ему, — всю ночь болел. Видимо, удалять надо.
— О, зуб — это плохо, — проговорил фон Кубе и обратился к следовавшему за ним адъютанту: — Когда гросс Галина закончит уборку, отведете ее в госпиталь к немецкому зубному врачу.
Я уже несколько раз отпрашивалась у фон Кубе под видом зубной боли, когда необходимо было встречаться со своими. Но такого оборота дела я не предвидела. Это было тем более нежелательно, что сегодня дежурил адъютант Виленштейн, который дулся на меня за то, что я сказала ему однажды при фрау Аните: «Женатый человек, а бегаете к русским девушкам на свидание». Другой адъютант гаулейтера Куфайль, более снисходительно относившийся ко мне, сегодня был выходным.
Я выбрала удобный момент и побежала к фрау Аните, сказала ей, что Виленштейн должен меня сопровождать к врачу.
— Фрау Анита, — искренне волнуясь, говорила я, — скажите Виленштейну, что я не хочу с ним идти. Он зол на меня и ищет случая отомстить мне за то, что я, помните, при вас сказала: «Женатые, а ходите к русским девушкам». Скажите ему, фрау Анита, что я одна пойду или совсем не пойду.