Говорю, а сама за щеку держусь, повязку придерживаю. Анита отозвала адъютанта, остановилась с ним в коридоре и что-то ему сказала. Виленштейн подошел ко мне и злобно процедил сквозь зубы:
— Можешь отправляться одна, но если ты проговоришься генералу, что я тебя не сопровождал, пристрелю; только ради фрау Аниты иду на уступку.
Я опустила голову и тихо сказала:
— Господин Виленштейн, разве я вас выдам, вы добры ко мне.
Поблагодарила его и пошла заканчивать уборку. Гаулейтер ушел в свой комиссариат, а Анита собралась ехать за продуктами. Она каждую среду ездила. В помощь себе она всегда брала кляйн Галину и самого младшего из сыновей — Вилли. Два ее старших сына — Петер и Геральд — ушли в школу. Но на этот раз, когда машина уже была готова, Вилли закапризничал и заскулил:
— Не поеду.
Я ему говорю, что буду мыть полы, пыль вытирать, что он приедет в чистый дом, а он тянет свое: «Не поеду. Хочу остаться с тобой».
Вот тебе, думаю, конфетка на закуску. Порядком пришлось с ним повозиться, чтобы он согласился без слез ехать с матерью.
Дежурный офицер отправил фрау Аниту, а сам вернулся в дом, поднялся на третий этаж и встал в коридоре у телефона, который находился возле самых дверей спальни гаулейтера. А мне-то как раз в эти двери и нужно было войти.
Я уже приготовила мину, обернула ее в штанишки Вилли и стала выжидать. А время летит. Посмотрела на часы — уже одиннадцать. А в одиннадцать мы договорились с Марией Осиповой встретиться в сквере. Я опаздывала и от этого стала еще больше волноваться. Теперь задача моя состояла в том, чтобы отвлечь дежурного офицера от дверей. Я подошла к нему и спрашиваю:
— Господин офицер, вы и сегодня не завтракали?
Он вскинул на меня равнодушный взгляд и буркнул:
— Нет!
— Так чего же вы ждете, — говорю, — на кухне я для вас кофе приготовила, бутерброды и пирожки с мясом.
Он несколько оживился, но еще колебался. А я заранее договорилась с кухаркой, пообещав ей пять марок, чтобы сварила для него кофе.
— Идите на кухню, господин офицер, — говорю, — я попросила кухарку специально для вас кофе сварить. Какой кофе! Вы всегда так заняты, господин офицер, — говорю, — что совсем о себе забыли. Нельзя так! Если позвонят— я крикну вам.
— Данке, данке, — проворковал он и начал спускаться вниз по ступенькам.
Я быстро обошла все шесть комнат третьего этажа. В комнатах никого не оказалось. Зашла в спальню. В ней стояли две кровати. На ковре, у генеральской кровати, — овчарка Люмпе. Она всегда там лежала — ожидала прихода фон Кубе. Люмпе внимательно посмотрела на меня своими умными глазами, как бы спрашивая: «А тебе здесь что нужно?» — и вильнула хвостом. «Признала», — подумала я. Овчарка меня знала, никогда не лаяла на меня и даже часто принимала от меня лакомства. Сейчас я тоже дала ей кусочек сахара. Сахар Люмпе взяла из моей руки, но когда я хотела залезть под кровать, овчарка насторожилась и перестала хрустеть сахаром. Тогда я штанишками Вилли начала вытирать пол, и это привычное для овчарки движение не вызвало у нее никаких подозрений. Так я забралась под кровать. Отслонив холстяную обшивку, я оттянула пружину и положила между нею и рамой матраца мину. Проверила — крепко ли она сидит в своем новом гнезде. Убедившись, что все сделано как надо, я вылезла из-под кровати. Люмпе все же почуяла что-то недоброе. Начала беспокойно ходить по ковру. Хвостом вилять перестала, уши насторожила. Я дала ей еще кусочек сахара, она его взяла, но очень неохотно. Приговаривая: «Люмпе, хороший Люмпе», я медленно вышла из спальной комнаты и стала вытирать пыль и поправлять ковровые дорожки в коридоре.
Дежурный офицер, снова занявший свое место у телефона, помахал мне рукой и послал воздушный поцелуй. Я погрозила ему пальцем и сказала, что никто не звонил.
Посмотрела на часы — время поджимает. Меня ведь уже давно ждут Мария и Валентина. Надо торопиться!
Я сняла со щеки повязку, взяла свою сумочку (кстати, эта сумочка теперь в Музее истории Великой Отечественной войны в Минске), портфель со своим бельем и вышла из особняка.
Шла я спокойным медленным шагом и, лишь увидев Марию Осипову в сквере, бросилась бегом к ней навстречу.
— Все в порядке, Мария! — проговорила я, переводя дыхание.
Тут же к нам подбежала Валентина, отпросившаяся у своего шефа. Она еще издали, не удержавшись, спросила:
— Как?
Я подняла большой палец.
— Ой, Галка, какая же ты молодец! — бросаясь мне на шею, проговорила Валя.