— Это хлопцы из группы Трошкова поют, — сказал Хатагов. — По голосам узнаю.
— Они от обеда откажутся, а песню споют. Я их знаю, — подтвердил командир.
Когда Хатагов и Федоров вошли в дом и увидели бодрствовавшую Феклу Андреевну, кто-то из них сказал:
— Что же вы спать не ложитесь?
— Рада бы заснуть, — отвечала она, — да сон от меня бежит.
…Во втором часу ночи по сонной деревне гулко простучали копыта, и у дома Вербицких спешился всадник.
Это был командир группы, охранявший оперативный штаб и всю деревню Янушковичи, — Петр Трошков. Он быстро вошел в дом.
— Прибыли! Поздравляю вас! — крикнул он и бросился в раскрытые объятия комиссара и командира.
— Поздравляю! — повторил он еще раз, обнимая прослезившуюся Феклу Андреевну.
Поздравлять командира и комиссара действительно было с чем. Мария Осипова и сестры Мазаник справились с боевым заданием. Они сделали все для того, чтобы приговор народа над фон Кубе был приведен в исполнение.
И вот исполнители приговора — Мария и Галя, а с ними и Валентина — в объятиях Федорова и Хатагова.
— Так вот вы какая, Галя! — говорил Хатагов, глядя на Елену Мазаник. — Вот вы какая!
— Харитон Александрович, — плача от радости, прижималась к его широкой груди Валентина, — а где мои дети?
— Здесь твои дети, спят… все здоровы, — отвечал за него Николай Федоров.
— Фекла Андреевна накормила твоих детей, дала им парного молока, — говорил Хатагов, — они и заснули… Сейчас увидишь их… сейчас…
— Ой, спасибо вам, — обняла Валя Феклу Андреевну, — спасибо! Идемте же к ним, хоть на спящих погляжу.
— Пойдем, Валентина Григорьевна, — отвечала та, — посмотришь… Да и сама небось намучилась в дороге-то. Постой, дай-ка я еще разок погляжу на Машу-то. Господи, царица небесная! Как с креста сняли…
Мария Осипова заметно сдерживала свои чувства, хотя радость так и рвалась из ее глаз.
— Как в дороге, — спрашивал Федоров, — никто не беспокоил?
— Нет, — отвечала Мария Борисовна, — нас из рук в руки передавали.
— Ну, Елена Григорьевна, наша дорогая Галя, признавайся, страху набралась? — говорил Федоров.
— Страху-то набралась, товарищ командир, но по другому поводу — все боялась, что гестапо раньше времени схватит.
— А разве подозревали? — спросил командир.
— Да, секретное подслушивание в комнате устроили. Я-то не знаю, Похлебаев разведал и предупредил. А то бы в ловушку по-глупому угодила, — отвечала Елена.
— Смотрю на тебя, Галя, — сказал Хатагов, — и говорю: молодец! Миллион раз молодец!
Мария Борисовна вспоминала, как несла мины, как обыскивали ее полицаи. Не забыла упомянуть и о газете «Известия», которую держала в руке во время обыска.
Хатагов слушал, иногда покачивал головой, а потом встал, подошел к Осиповой, обнял и трижды крепко поцеловал эту мужественную женщину. «Детей потеряла в Минске, вся душа ее горем залита, а с какой самоотверженностью работает в бригаде», — подумал он.
— Фекла Андреевна! — вдруг окликнул хозяйку Федоров. — Что же мы за люди такие? Гости-то наши голодные все, а мы их словами кормим.
— У меня стол накрыт, — отвечала хозяйка. — Жду да кланяюсь, пожалуйте, дорогие, хлеб-соль вам.
— Вот это другой разговор, — оживился Федоров, — поешьте и без разговоров — в постель! Спать!
— Нет! Возражаю! — проговорил Хатагов. — В Янушковичах хотя и спокойно пока, а все же надежнее будет в Рудне. Здесь дорога — могут и каратели пожаловать.
— Это верно! — согласился Федоров. — Ну, тогда короткий привал — и айда в глубь леса.
— Совсем другое дело, — оживился Хатагов и обратился к Ивану Плешкову, который сопровождал героинь: — Заседлай лошадей, дружище, для нас и подготовь подводу женщинам и детям!
— Есть подготовить лошадей! — отчеканил Плешков и вышел из дому.
Фекла Андреевна радовалась так, словно двое ее сыновей вернулись домой с фронта. Она нет-нет да и подойдет к Осиповой, шепотом спросит:
— Маша, скажи, а бомба-то взорвалась?
И Мария ей тоже на ухо:
— Командир приказал нигде ни слова об этом. Но, кажется, да!
Фекла Андреевна отходила и, останавливаясь перед иконой богоматери, крестилась, шепча: «Благодарю тя, Христе боже наш, что Маша живая домой вернулась».
Сестры — Елена и Валентина — смотрели на маленькую, щупленькую фигурку хозяйки, переговаривались и ели отварную картошку с молоком.
— По коням! — подал команду Хатагов, когда лошади были поданы.
Перед рассветом отважные женщины, а с ними дети и бабушка в сопровождении взвода партизан во главе с комиссаром въехали в деревню Рудня. Разместив женщин и детей в своей комиссарской хате, Хатагов выставил вокруг деревни усиленную охрану и приказал коменданту базы Грищенко: