— Иван Афанасьевич! Пусть поспят вволю. Ничего не жалеть для них! Заслужили!
— Видать, заслужили, — отвечал комендант, — коли в комиссарской хате с почетом устроились.
Когда Елена услышала мерное дыхание сестры, она едва слышно прошептала: «Молодец Валя». Мария, которая, несмотря на смертельную усталость, никак не могла заснуть, тихо спросила:
— Ты не спишь, Галя?
— Нет. Спать хочу, а сна нету. Мысль сверлит и сверлит: «А вдруг не получилось?» — прошептала Елена в ответ.
— И я об этом же думаю, — говорила Мария. — Вечером гаулейтер должен был выступать на сборище молодчиков. Мог задержаться.
— Вряд ли. Он всегда был точен.
— Ты сказала «был»? — заметила Осипова.
— Правда? Хорошо бы. Я по дороге сюда, — шептала Елена, — вздремнула. И в полусне видела черные флаги над рейхстагом. Все — в черном, и Анита плачет… А слезы у нее, как капли нефти, падают на пол и черные пятна оставляют…
Так, переговариваясь, они и заснули.
Утром Елена и Мария встали раньше всех и, выйдя из хаты, разговаривали между собою. Вдруг они услышали лошадиный топот, и перед ними, как из-под земли, выросли два всадника. Один из них был опоясан пулеметной лентой, автомат висел за плечом, а у другого на поясе были две гранаты и в кобуре покоился маузер. Вид у всадников был такой, будто они возвращаются с ночного задания. Увидев двух женщин, они приветливо поздоровались.
— Комиссар дома? — спросил один из всадников.
— Нету, — отвечала Мария.
— Жаль, — сказал другой, — ну, бывайте здоровы!
И тронул коня.
Второй тоже хотел ехать, но попридержал лошадь и громко сказал:
— Слыхали, девушки, Кубе кокнули!
— Как? — вырвалось у Елены и Марии одновременно.
— Очень просто, — отвечал всадник, трогая коня, — мину подложили в спальню.
— Да подождите же, кто подложил? — вскрикнула радостно Осипова.
— Слыхать, вроде женщина… и сама погибла, бедняжка, — проговорил всадник, отпуская удила и давая волю своему коню.
Всего лишь секунду стояли растерянно женщины. Потом Осипова обняла Елену:
— Галя, ты помоложе. Беги вон в ту крайнюю хату, скажи комиссару! Скорей!
Мазаник вихрем понеслась к Хатагову. Мария видела, как он выбежал из дверей, вскочил на стоявшую у хаты лошадь и помчался вслед за всадниками. Выехав за село, дал автоматную очередь, чтобы остановить их.
Вернулся Хатагов радостный и возбужденный.
— Правда, дорогие мои героини, правда! Это были мои друзья из соседнего отряда, — говорил он, спешиваясь.
С этими словами Хатагов поднял дуло автомата в небо и дал несколько очередей.
— Это вам салютует народ! — крикнул он.
День в партизанском крае начинался с самых хороших боевых новостей: «Кубе кокнули!», «Фон Кубе взорван!», «Подлюге по заслуге!», «Вильгельму фон Кубе — крышка!», «Кубе душу черту отдал?» Эта весть быстрее ветра облетела партизанские отряды. В хаты, блиндажи и землянки по невидимым каналам просачивались более или менее точные подробности свершения казни над палачом белорусского народа. Вечером об убийстве партизанами рейхскомиссара, гитлеровского наместника в Белоруссии фон Кубе сообщило радио Москвы.
Теперь уже не было никаких сомнений — Кубе убит.
Вскоре Хатагов получил еще один достоверный документ — «Белорусскую газету», выпускавшуюся оккупантами в Минске на белорусском языке. Просмотрев беглым взглядом заголовки сообщений и некрологов, он поспешил к землянке, в которую теперь перевели «на жительство» весь женский лагерь — Осипову, сестер Мазании, бабушку и детей. «Надо же порадовать наших героинь, — думал Хатагов, — пусть своими глазами увидят траурную рамку и прочтут, как немцы оплакивают своего незабвенного Кубе».
Женщин он застал за самым приятным для них занятием— они купали веселых и смеющихся своих малышей.
— Принимайте почтальона с газетой! — крикнул громким голосом комиссар и вошел в землянку. — Вот, читайте!
И он потряс перед собой газетой.
Женщины почтительно приветствовали Хатагова. Тут же предложили ему сесть. Мария Осипова быстро вытерла полотенцем руки, взяла газетку и вскрикнула от радости.
— Елена!. Скорее посмотри, какую панихиду по нашему Кубе разводят фашисты! — с этими словами она поднесла к Елене Мазаник газету.
Та посмотрела и окликнула Валентину. Сестра подошла, лицо ее озарилось улыбкой.