Ветераны партизанских битв продолжают свой путь к Руднянскому лесу. Каждый кустик, каждый камень знаком им. Они беседуют меж собой: «А помнишь?..»
Юная Людмила Хатагова, сидя рядом с отцом, прислушивалась ко всему, все запоминала и с гордостью думала о героях, не покорившихся безжалостному и жестокому врагу.
Иду в атаку
Чрезвычайное происшествие
«Ахтунг! Ахтунг! Внимание, внимание! Говорит Берлин! Передаем сводку Верховного главнокомандования германских вооруженных сил.
Военные корабли рейха, действующие в районе Ялты на Черном море, в квадрате 15/735 потопили подводную лодку Советов. На обломках потопленного судна, всплывших на поверхность, обнаружена надпись: «Волк», означающая название лодки…
В этой операции участвовали морские охотники и суда сторожевой охраны, экипажи которых проявили беспримерный героизм. Противнику удалось торпедировать и потопить наш транспорт водоизмещением в 7 тысяч тонн… Подобранные обломки большевистской подлодки в ближайшие дни будут выставлены для всеобщего обозрения в Симферопольском музее трофеев…»
Перечитав несколько раз это сообщение, капитан советской контрразведки стремительной походкой направился к адмиралу…
Светало. На восточном берегу Цемесской бухты легкий ветерок прошелся по густым зарослям дубняка. Невдалеке виднелись могучие корпуса знаменитых цементных заводов Новороссийска. Взошло солнце. Его лучи озарили густую черноту воды в бухте. Пелена легкой утренней дымки поднялась к бледно-голубому небу, явственнее обозначилось зияющее ранами полукольцо обступивших Новороссийск гор. Склоны их зловеще глядели в мир покореженными дотами, воронками от крупнокалиберных снарядов и бомб. Казалось, по горам прошелся великан-камнелом.
Красавец город, поднявшийся на берегу Черного моря, походил сейчас на разрушенное кладбище. Оживленная и веселая до войны Цемесская бухта, в которой днем и ночью кипела жизнь, теперь, в это раннее утро, казалась мертвой. Ни одного судового гудка, ни одного действующего судна. Тишина. И только затопленные корабли— жертвы пиратских налетов фашистской авиации — беспомощно уткнулись килями в небо, лежали на боку и горестно смотрели пустыми иллюминаторами на печальный берег. Легкие волны, пенясь, неторопливо плескались у израненных обломков кораблей… А там, на противоположном берегу бухты, отчетливо виднелись очертания мыса Любви. Там Станичка — пригород Новороссийска. За Станичкой — гора Мысхако, со своим обрубленным боком. И как раз между ними та самая Малая земля, которую тогда нельзя было найти ни на какой, даже самой подробной карте. Это название возникло в февральскую стужу памятного сорок третьего года, после того, как здесь, у Станички, закрепился десант черноморцев во главе с майором Цезарем Куниковым.
Сперва этих десантников называли по-разному: «легендарные куниковцы», «адский пятачок», «кинжал в спину врага», «ворота в Севастополь»… Но прочно закрепилось и устоялось только одно — «малоземельны».
И чего только не делали фашисты, чтобы сбросить «малоземельцев» в море: обрушивали на них десятки пикировщиков, по нескольку часов подряд «пахали» Малую землю, забрасывали термитными снарядами — словом, испробовали все, и казалось, что все живое там уничтожено, выжжено. Но когда враг предпринимал атаку, вновь оживала она и давала захватчикам отпор.
В это ласковое утро казалось, что и там, на Малой земле, нет живой души, и там была тишина, как и в Цемесской бухте. Всюду тишина. Тишина и у цементных заводов — на самом переднем крае огня. Здесь один из корпусов занимают наши, а рядом, другой, — фашисты. Между ними — всего несколько десятков метров, не более. Почему же такая тишина у немцев? Как будто поблизости нет ни батарей, ни фронта? Не потому ли все молчат, что после Сталинградской битвы Берлин и по сей день в трауре?.. Не потому ли, что этой зимой разгромленные под Орджоникидзе гитлеровцы откатились от подножья гордого Казбека и едва унесли ноги со склонов двуглавого Эльбруса? Не потому ли, что в долинах Северного Кавказа они оставили несчетное количество своих убитых солдат, сгоревших танков, орудий?
Тишина. Только над бухтой рыщут с криками назойливые серые чайки… Вот они слетаются к разрушенному молу. Что они там нашли? Волны прибили к берегу взбухший труп немецкого солдата, и чайки, тесня друг дружку, нацеливаются клювами в безжизненное лицо…