Гордый усач Грешилов по-богатырски пожмет ему руку и с иронией скажет: «Хорошо, что целеньким вырвался из пасти трех таких китов!» Ему-то что! «Грешилову слава!» — так уже не раз писала про него флотская газета, отмечая боевые успехи этого командира и его экипажа. А лихой сван Иосселиани! На лбу его корабля уже красуется цифра «3» — три победы! Чего ему не «потравить» Астана и не сказать, как он всегда повторяет: «У подводного корабля нос победами красен, а командир с экипажем — орденами!» Да и не только эти зубры будут изощряться в шутках. И командиры других подлодок начнут досаждать: «Не повезло вам с эсминцами, друзья, ох не повезло!»
А как показаться на глаза командиру и комиссару бригады, как доложить о случившемся — это было сверх его сил!
Как же теперь исправить положение? Вот в чем вопрос.
Астан умылся, присел на диван, задумался. А потом встал и, словно окрыленный, пошел на центральный пост.
— Так быстро отдохнули, товарищ командир? — с удивлением встретил его вахтенный офицер Ланкин.
— Дума есть… зови ко мне командиров БЧ[12], — сказал Кесаев и прислушался к ритму моторов.
Его окружили командиры боевых частей, недоумевая, почему он так сосредоточенно прислушивается к работе механизмов. Может, командир не верит, что на лодке все в порядке?
— Что же вы притихли, товарищи? — спросил Кесаев, отрывая взгляд от приборов. — Хоть бы анекдот какой рассказали. Или камень на душе?
— Стыдно ни с чем возвращаться на базу, товарищ капитан-лейтенант, — ответил кто-то.
— А что, если мы, товарищи офицеры, изменим курс и пойдем не на базу, а на врага?.. Как думаете, выдержит «Малютка»?
Офицеры оживились. Кесаев выслушал доклады командиров боевых частей. Задал им несколько вопросов, И, еще раз убедившись, что «Малютка» способна к длительному нормальному плаванию и выдержит новую атаку, если обнаружится цель, решительно сказал:
— Изменить курс корабля! Направление на запад. Провести беседы, разъяснить, что идем не на базу, а в поиск… Это поднимет боевой дух команды. Я уверен.
Офицеры недоуменно переглянулись:
— Боевой дух у нас не падал…
— Чего его поднимать? Найти бы врага!
— Сомневаетесь, что неудача снизила боевой дух каждого из нас? Я тоже не верил, но факт есть факт, чего там скрывать! Знаете, какие настроения породила она среди матросов?
Кесаев сделал паузу, ожидая ответа на свой вопрос.
Однако все молчали.
— Мне Твердохлебов прямо сказал, что настоящая война — это драться «морда в морду». А на подводной лодке служить — только загорать. Вот так-то. На наших кораблях комиссары не положены по штату. Их заменяет каждый из вас. Не забывайте об этой высокой и почетной обязанности, друзья!.. А теперь — по местам, товарищи, идем на поиск.
Лодка всплыла для зарядки аккумуляторов, чтобы потом снова погрузиться в пучину.
Опять начались напряженные и в то же время скучные, томительные часы поиска вражеских судов.
Снова «прослушивал» море бдительный Сосновский. Но «нужных» шумов так и не мог уловить.
Ланкина на вахте сменил старший лейтенант Борис Егоров, плотный, загорелый, приземистый крепыш с крупными чертами лица.
Не успел еще лейтенант войти в работу, как услышал сипловатый басок сигнальщика:
— Справа по борту курсовой… Вижу самолет… Кажись, «рама»…
Кесаев и Егоров одновременно повернулись к правому борту и стали пристально всматриваться в сторону заходящего солнца.
В чистом синем небе отчетливо вырисовывался фашистский разведчик. Офицерам было понятно, что «рама» сопровождает суда и «нюхает», не грозит ли им какая-либо опасность. Попасть в поле зрения «рамы» означало накликать на себя беду.
— Срочное погружение! — немедля отдал команду Кесаев.
Корабль ушел в глубину моря настолько, чтобы приборы «рамы» его не «пронюхали».
Поиски осложнялись. Где, по какому курсу крадется вражина? Видимо, он не так уж и далеко. А какая с ним охрана? Каков тоннаж?
— О Авсати, пошли мне тура, — шутливо взмолился Астан, — заклинаю!
— Какой Авсати? — с недоумением спросил командира лейтенант Егоров. — Какого тура?
— Авсати — бог зверей и покровитель охотников, — с улыбкой ответил Астан. — Все охотники в горах ему молятся, чтобы он одарил их богатой добычей. Песня есть про него у горцев, народная.
И Астан вполголоса напел протяжную, умоляющую мелодию песни об Авсати: