Ворвавшись в Дигору, фашисты первыми в селе поведут на виселицу тех, кого возьмут живыми из рода Кесаева. А найти их сумеют быстро. Их все знают.
А ЧП на корабле? Позор какой в серьезный трудный момент для Родины.
Сколько упреков заслужит он! Верно: матросы Твердохлебов и Чивиков нарушили воинскую дисциплину. Это действительно ЧП. Их ничем нельзя оправдать. Но надо же посмотреть в корень: во имя чего они так поступили? Струсили и сбежали с фронта? Нет. Отказываются воевать? Наоборот, жаждут мести, горят желанием расплатиться с врагом за кровь и слезы близких и родных… Как бы он, Кесаев, поступил на их месте? Молодые, здоровые ребята комсомольцы не хотят ни одного часа быть в обозе. И пусть воюют, это ценить надо!
«Эх, скорее бы в море! Там, только там можно «рассеяться» от этих невыносимых тяжелых дум!»
Перед глазами командира вновь и вновь вставал матрос Иван Твердохлебов — коренастый, широкоплечий парень из Гайворона. Отец погиб еще на войне с Врангелем. Оставил сиротами тринадцать девочек и двух мальчиков, мал мала меньше. Самый младший из них, Ваня, хорошо помнил детство и, «как на духу», рассказывал своему командиру, что вся его семья, кроме матери, батрачила. Одним-единственным для семьи блюдом всегда была похлебка. Каждому из детей мать поровну отрезала кусок хлеба, и каждый хлебал из общей миски деревянной ложкой.
Если кто-то зачерпнет лишнее, то «жадного» наказывали: ставили в угол, откуда он должен был смотреть, как едят другие… А что было делать?
Перед войной курский тракторист Иван Твердохлебов окончил ленинградскую школу подводников и связал свою судьбу с Черным морем. Астан знал его около двух лет… Понять — значит простить, говорят французы. Как не понять Твердохлебова?
Глава шестая
Багровый диск солнца опустился в море, исчез за горизонтом, и в горах как-то неожиданно быстро стемнело. Стало прохладнее и тревожнее. Тревожно было и на душе Чивикова. Его поражало холодное спокойствие и даже беспечность друга — Ивана Твердохлебова, за которым он шел покорно, преодолевая подъем за подъемом, спускаясь в ущелья, переходя неглубокие горные речушки. Но чем дальше уходили они в горы, тем больше усталость одолевала Чивикова, тем назойливее преследовала его мысль о том, что они совершили непростительный проступок, за которым может последовать наказание, полагающееся в таких случаях дезертирам в военное время.
Когда у него в душе всплеснулась, как взрыв, ненависть к немцам, ему казалось, что все так просто: ушли в пехоту, бей, коли врага штыком, уничтожай автоматными очередями. А теперь, когда ненависть словно заслонилась усталостью от бесконечных горных подъемов, ему вдруг показалось, что они не только совершили преступление, но и вообще поступили, как мальчишки. План их был очень прост: на попутных машинах добраться до Туапсе, минуя город, свернуть в лес, подняться к перевалу, а там уже до переднего края рукой подать. Разыскать бригаду Потапова и… Друзья из 255-й встретят их с распростертыми объятиями. С той минуты они — бойцы прославленной бригады морской пехоты. Их поставят у пулеметов, дадут гранаты, и они будут косить наступающую здесь дивизию СС «Викинг», ходить в штыковую атаку.
Нашим подводникам и в голову не приходило, что по дорогам расставлены всюду КПП — контрольно-проверочные пункты, которые строго проверяют документы у всех, даже у генералов и адмиралов, допытываются: «Куда?», «Откуда?» Без предписания не пропускают на передовую. Не отпускают и назад. Передают на спецпроверку. Якову и Ивану популярно разъяснил такую ситуацию морячок-шофер, который подвез их до моста через речку Бзыбь и которому они открыли свой секрет по дороге. Перед мостом шофер свернул в лес, остановил машину, выпрыгнул из кабины и по-дружески сказал:
— Я, братки, свез бы вас, по чести, в трибунал, да вижу: свои, к передку жметесь. Идите вверх по течению этой реки, она приведет вас в горное селение… Там вам любой скажет, как попасть в батальон морской пехоты. Скажете, что идете к Филиппу Рубахо, снайперу, говорите, мол, и мы снайперы, потому и идем. К нему идут многие за опытом. Он этих фрицев сотни нащелкал. Ну, братки, все. Вот вам буханка хлеба на дорогу, а зацапают — я вас не видел.
— Ты бы нам лучше пару гранат, — пробормотал Твердохлебов.
Шофер пошарил в кабине и протянул им две «лимонки».
— Спасибо, браток, не забудем!
Они крепко пожали друг другу руки, обнялись.
— Ни пуха вам, ни пера! — крикнул шофер и включил двигатель.
— Вот те клюква, — проговорил Иван, — а парень он что надо, настоящий друг. Теперь пойдем вслепую.