Выехали за ворота, а отец Зелима посмотрел им вслед и крикнул: «Джигиты, рысью! Пусть лошади разомнутся маленько».
Твердохлебов увлекся рассказом, говорил, опуская, как ему показалось, лишние подробности. Может, он и не знал, что Астан тогда чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Неизвестно. Только он, Твердохлебов, не рассказал, как ловко сидел Астан в седле и думал: «Пусть все смотрят, пусть все знают, что этот норовистый, упрямый скакун послушен моей воле». Когда Зелим поравнялся с Астаном, тот наклонился к нему и сказал: «Зелим, брат мой, друг, я хочу тебе подарить пояс и газыри, украшенные чистым серебром. Заказал у мастера. Подарю, как брату». — «Откуда у тебя чистое серебро?» — удивился Зелим.
Астан, привстав на стременах, не без бахвальства и прикрас рассказал Зелиму историю с кладом.
Тем временем лошади вышли за окраину селения и, почувствовав раздолье, перешли на рысь. «Зелим, давай на ипподром завернем», — крикнул Астан. Зелим кивнул. Повернули лошадей и поскакали к ипподрому. Астан все время сдерживал Абрека, но, когда тот понял, куда седок его направляет, полетел с такой быстротой, что Астан и не заметил, как очутился на беговой дорожке. Абрек привычно пошел по кругу, разгорячился в беге, взыграл, сошел с дорожки и быстро понесся по полю. Он уже не повиновался седоку. Перепрыгнув через живую изгородь, Абрек вылетел на дорогу и вихрем понесся к реке. Он мчался с такой быстротой, что Астану показалось: не он скачет, а земля, слившаяся в одну серую массу, сорвалась с места и летит под копыта Абреку — этому белому урагану.
Астан не испугался, он уцепился за гриву и думал только об одном — как бы удержаться на Абреке. Он даже глаза зажмурил от бившего в лицо ветра. Дальше, дальше! Вон уже и река видна. Но что там у реки? Астан вдруг увидел стоявшую поперек дороги арбу и двух волов, свернувших на обочину. От неожиданности он вскрикнул. Не знал Астан, что умный Абрек поймет его крик, как команду к прыжку. В неимоверном разгоне Абрек изловчился и перемахнул через арбу. Словно гигантская пружина распрямилась и со всею силой вытолкнула Астана из седла.
Перевернувшись в воздухе, вобрав голову в плечи и сжавшись в комок, Астан плюхнулся в реку. Волы, пившие воду, подняли головы, а когда из воды, весь опутанный зелеными водорослями, показался Астан, волы, чуть не опрокидывая арбу, быстро взошли па невысокую на-сыпь и зашагали в сторону села. Старик аробщик едва успел их догнать и вскочить на арбу. Пока Астан соображал, что с ним произошло, Абрек мирно спустился с насыпи, вошел по колено в реку и, кося глазом на Астана, припал губами к воде. Подскакавший к реке Зелим еще издали крикнул: «Не ушибся?» В ответ прозвенел веселый голос Астана: «Ниже земли не упал».
Напоили лошадей, стреножили и пустили пастись. Когда собирались домой, Зелим заметил: «Смотри, как Абрек присмирел. И тебя признал».
Поздно вернулись домой.
В доме было оживленно. Старик аробщик рассказал отцу Зелима не только до мельчайших подробностей все происшествие, но еще и прибавил от себя кое-что, уверяя домашних, расхваливал невероятную отвагу двух молодых джигитов, особенно гостя.
Отец Зелима, обрадованный тем, что все обошлось благополучно, встретил ребят наилучшим образом. А когда Зелим сказал, что Абрек слушается Астана так же, как его, Зелима, отец проговорил: «Молодец, Астан. Как гостю, Зелим уступает тебе Абрека на воскресенье. Скачи на нем — приз возьмешь…»
Ранним воскресным утром Зелим и Астан вскочили со своих постелей, умылись, оделись, наспех позавтракали и отправились на сельский ипподром. Туда же съезжались многие жители окрестных сел. Кому когда-либо приходилось бывать на скачках в Осетии или Кабардино-Балкарии, тот знает, что такие скачки — это народное празднество, всегда яркое, веселое. А тут еще объявили, что будут разыгрываться три призовых места, а победителю, чья лошадь придет первой, будет выдан Большой приз. Ну разве могло сердце горца оставаться равнодушным к таким состязаниям, которые у всех зрителей вызвали большой интерес. Все пришли празднично одетыми, оживленными, радостными. Горячо говорили, спорили, гадали, обнимались.
Когда же распорядитель объявил участников состязания, называл клички лошадей, призы — сотни восторженных голосов слились в могучий гул одобрения.