— Со мной несчастье!.. Береги Славика!
В холодной землянке уставшие и испуганные дети прильнули друг к другу, как во время бомбежки.
Анна успокаивала детей:
— Не бойтесь, это наш племянник Юра.
Дзагурова Юру действительно воспитали Сабановы — близкие родственники Вали по отцу. Вместе с Валей он окончил школу. А теперь пришел навестить свою тетю. Иначе Анна и подумать не могла. Откуда ей было знать, что Юра бежал из Советской Армии, сдался врагам и пришел к односельчанам с врагами.
Вале ничего не оставалось делать: она, безоружная, пришла проведать Славика, увидеть мать. «Хоть бы гранаты были!». — мелькнула мысль.
Валя — комсомолка, жена командира советской подводной лодки, партизанка. Если Юра приведет ее к коменданту— он выслужится!
Его родные дяди Абаевы, Биджеу и Петр, эти белоэмигранты, могут объявиться в своих былых владениях, и тогда они отблагодарят Юру.
— Торопись! — крикнул Юра в землянку.
Славик плакал, не отпускал мать. Анна взяла его на руки и утешала:
— Не бойся, мое солнышко, твоя мама сейчас вернется.
Валя вышла из землянки и бесстрашно подошла к всадникам.
— Зачем я вам нужна? — спросила она.
— Коменданту ты нужна, не нам… — прошипел Гацыр, потом высокомерно посмотрел на винтовку и тронул коня в сторону Вали — Иди впереди нас!
Юра стоял в стороне с автоматом и тоже, подражая старшему, скомандовал:
— Не задерживай!
Валя огляделась, убедилась — спасения нет, медленно пошла.
Всадники с видом победителей покачивались в седлах; Гацыр в пути разошелся, выхваляясь:
— Ну что, жена советского офицера, попалась? Надела солдатские сапоги, закуталась в ватную куртку лесника… Будто кухарка грязная… Кого ты стараешься обмануть? Меня или Юру? Не выйдет. Знаем мы вас, род кесаевский. Двадцать лет ружья заряженными на чердаке держали. Для каждого из вас, Кесаевых, пуля была приготовлена. Слышишь? Двадцать лет не ржавела сталь. Посмотри на это! — Гацыр вынул взведенный ржавый наган и поднес его к Валиному лицу. — На, понюхай!
Валя презрительно оттолкнула наган.
— Тленом пахнет… Выстрелишь в Кесаевых, а пуля войдет в твою грудь…
Заскрежетал зубами Гацыр. Если бы он не боялся своего хозяина — начальника гестапо, не дрогнул бы и тут же пристрелил Валю.
Старый кровопийца не забыл, как обошелся с ним Кесаев-старший. Это он, Карамурза, раскулачивал его, он назвал его классовым врагом. Неспроста Гацыр сбежал из действующей армии, прятался в лесах, как трусливый заяц, шесть месяцев сидел в Урсдонском лесу и вышел для того, чтобы отомстить семье Кесаевых.
Шагать по лесным и проселочным дорогам впереди трех вооруженных всадников, по колено утопая в вязкой грязи, перемешанной со снегом, было нелегко. Валя, задыхаясь, едва передвигала ноги. Но Гацыр замахивался на нее плетью и кричал:
— Иди быстрее, партизанская морда!
Валя мучительно думала: «Кто же выдал, кто?»
В комендатуре Валя увидела Марию Тобоеву. В эсэсовской форме, наглая, развязная. Увидев Валю, вспыхнула, глаза сверкнули, а тонкая кисть руки невольно потянулась к пистолету, висевшему на боку.
— За работой пришла ко мне? — ехидно улыбнулась Мария. — Найдем местечко… Не беспокойся!
Валя ничего не ответила. Поняла, что ей теперь не вырваться отсюда: все они хорошо знали, кто такая Валя и чем она занимается.
Мария вынула пистолет и положила на стол.
— Пойдешь в подвал — там твое место. А мы уже не забудем о тебе! — прошептала Мария. И небрежно нажала кнопку. — Ты не захотела мне дать место на телеграфе. А я не такая, как ты: иди, место тебе готово! — и указала взглядом на дверь.
Двое полицаев схватили Валю за руки и увели в душный и темный подвал, который был приспособлен под тюрьму.
Громко захлопнулась дверь. Минуту Валя стояла молча, потом заплакала хриплым голосом. И сразу до нее донеслись знакомые голоса:
— Валя, ты? Как же тебя выследили эти волки?
Валя немного успокоилась. Она узнала некоторых по голосу — старых коммунистов, женщин, двух партизан. Откуда-то доносилось тяжелое уханье пушек, где-то рвались бомбы.
— Наши! — Валя поспешно подошла к маленькому окну.
От взрывов бомб вздрагивали стены подвала.
— Бомбы сбрасывают над лесом Кора, на беженцев, — сказал один из арестованных.
— Со стороны Туганского тоже доносятся взрывы, — затревожился другой.
— Детей истребляют, кровопийцы!