А танк, который смял орудия Жаворонкова, уже мчался прямо на братьев Остапенко.
— Давай, давай, гадина! — приговаривал Иван и начал прицеливаться.
В стороне — взрывы, это на минном поле Теплова рвались другие «тигры». Не напрасно он так за него беспокоился!
— Вот так, фрицюга! — неистово крикнул Дмитрий.
Я обернулся. Из подбитого им танка в тридцати — сорока шагах от нас удирали немцы в комбинезонах. Я бросил им вслед гранату, начал стрелять из пистолета. Выпустил обойму. «Автомат же!» — вспомнил я и дал длинную очередь. Показалось, что двое упали, а третий прыгнул в воронку.
…Вечером в просторный блиндаж собрались командиры рот, взводов, и командиры бронебойщиков. Все были в пыли, небритые, усталые и, казалось, похожие при тусклом свете коптилок друг на друга. Сюда принесли и ужин в термосах — густую гречневую кашу с мясом. Когда спало напряжение боя, все вдруг почувствовали голод.
Комбат Диордица был в отличном настроении.
— Высоту взяли и закрепились, — сказал он собравшимся. — Задачу выполнили. Честь и хвала артиллеристам, бронебойщикам, выручили! Слава всем, кто участвовал в атаках! И вечная память погибшим… Жаворонков… отличный был солдат!
Не сговариваясь, все привстали и с минуту молчали. Потом Диордица ладонью провел по лицу и сказал: — Товарищи, прошу продолжать ужин. Послушаем лектора. Капитан-лейтенант Булычев нам доложит о девушках.
Все оживились и посмотрели в мою сторону. Анна — фельдшерица — измерила меня долгим, пристальным взглядом, потом потупила усталые красивые глаза и уставилась в свой котелок, будто больше каши ее сейчас ничего не интересовало.
Беседу мне почему-то хотелось начать с рассказа о ней, но не хватило смелости. Начал все же с того, как я побывал в гостях у летчиц. Я говорил о наших отважных девушках из полка Бершанской, старался поживее и интереснее рассказать о них. Но почему-то все время думал о ней, Анне Лахиной. Почему? Вот этого я и сам не знал.
Слушали меня внимательно. Решил не утомлять долгим рассказом. Лучше ответить на вопросы подробнее. Разумеется, спрашивали не только о девушках…
— Что же получается, товарищ лектор, — начал издалека Сидоренко. — На прошлой неделе майор из корпуса говорил, что немцам сломали хребет на подступах к Малгобеку… А вы, капитан-лейтенант, сами видели, что было сегодня. Разве так яро может атаковать противник со «сломанным хребтом»?
Я, конечно, догадывался, что немецкое командование решило наступать сегодня на этом участке для того, чтобы отвлечь внимание. Прорыв явно готовился на другом участке. Но на каком? Я не знал последние разведданные, отвечал на вопрос догадками, как понимал. К счастью, у входа в блиндаж появился комбриг Бушев. Все вскочили, приветствуя своего командира. Полковник протиснулся к нашему столику, поздравил подчиненных с успехом и сказал:
— Лектор прав, товарищи: слева от нас, у Эльхотовских ворот, — тяжелые бои… Есть опасность, что противник, овладев этими воротами, займет Беслан, и по ровной местности хлынет к Грозному, к нам в тыл… Тогда мы очутимся в окружении… Есть приказ, чтобы вы завтра к рассвету заняли оборону у Эльхотовских ворот. Ясно, товарищи?
— Ясно, товарищ комбриг! — одновременно ответили командиры.
— Прошу без особого шума, организованно поднять батальон и выполнить задачу. Подробности в моем приказе, который будет вручен комбату. Вопросы есть?
— Нет, товарищ комбриг… Разрешите закончить политбеседу и приступить к выполнению приказа? — четко произнес Диордица.
— Приступайте!..
Я находился на северо-западном скате невысокой горы Зеко. Раннее утро. Взошло солнце. Осенний наряд Терской долины и лесистых хребтов ослепительно засверкал всеми цветами радуги. Сколько красок, какая палитра! Сейчас здесь самой природой положено находиться художнику, а не солдату…
Сюда, в Эльхотовские ворота, или в Арджинараг, как их называют местные жители-осетины, я прибыл с батальоном Диордицы до рассвета. Бойцы и командиры расположились на сопках северного склона Заманкульского хребта у шоссе, южнее селения Эльхотово. Батальон отдыхал после ночного перехода. Где-то по соседству с Диордицей занимала оборону и 84-я бригада морской пехоты Павлова. К ней я и держал путь. Но сперва надо было отдохнуть: переход оказался трудным, утомительным, шли по бездорожью, в грязи и по лесным дебрям.