Проходят секунды. Радист тянет на голову воротник бушлата — плохо слышно, гулко отдаются взрывы снарядов и мин, сыплется с потолка земля. И снова:
— «Тральщик»! «Тральщик»! Я — «Катер». Слушай дальше. Доложи «Святому апостолу»: «главный повар» просит выкатить «овчарку» на бугор. Понял? Куда делась «овчарка»? «Повар» недоволен поведением «Святого апостола»… Прием!..
Радист надорвал голос. Но «Святой апостол»— начальник артиллерии бригады — не может выдвинуть 76-миллиметровую «овчарку» на курган «4-12», чтобы вести огонь по танкам, атакующим роту лейтенанта Мирза-Туниева: кончились снаряды…
А бой продолжается. Мины рвутся между первой и второй линиями траншей. Эсэсовцы дивизии «Викинг» идут плотной цепью прямо на вторую роту автоматчиков. Цепь приближается к двум горелым танкам, подбитым еще утром. Отсюда достаточно сделать короткий бросок, и «морская крепость» падет. Но враги не знают, что здесь их ждет шквал огня: под танками окопались два отделения моряков.
Длинные очереди пришили атакующих к земле. Из-за подбитых танков выскочили воины в бушлатах и с якорями на шапках, метнули гранаты. Эсэсовцы отползают, сзади, за ними — дюжие бранденбуржцы. Их обгоняют тапки. Моряки прекращают огонь: пусть приблизятся, пусть обойдут свою пехоту и пройдут за линию горелых танков — бронебойщики уже нацеливают свои длинные ружья.
Бронебойщиками командует парторг роты, коренастый чернявый парень с постоянной улыбкой на смуглом лице. Моряки зовут его просто — Рафик. За ночь он выкопал па своей позиции узкий ход сообщения в виде подковы, чтобы можно было стрелять в любую сторону. А на рассвете хвалился товарищам: «Вот она, военная культура! Куда ни кинь — везде клин. Еще бы патронов побольше!»
Третью атаку отбивали почти два часа. Один тяжелый танк все же прорвался через заслоны бронебойщиков. Не причинили ему вреда и гранаты отважных моряков. Но и этот танк нашел себе могилу в замаскированной «волчьей яме», сооруженной тоже по идее парторга Рафика. Яма была оборудована на месте глубокого подвала дома, разрушенного почти прямым попаданием бомбы. Танк нырнул вниз и встал на попа, уткнувшись стволом пушки в землю. Экипаж не мог открыть люк, который плотно прижался к каменной кладке подвала.
Командир роты выставил возле танка караул и продолжал вести бой.
Вечером комбат Березов говорил ротному Мирза-Туниеву:
— Придется выпустить этих проклятых фрицев наружу.
— Мы не спасательная команда, — сострил лейтенант.
— Я проверял сейчас, — спокойно продолжал Березов. — Они там скребутся, как крысы, чего-то лопочут. Значит, живы. Освободим их, заставим вывести танк, зарыть его и превратить в артиллерийский дот.
— Пойдут ли они на это? — усомнился лейтенант.
— Ничего, убедим, — и он потрогал свой ТТ. — Зачем же добру пропадать… Иного выхода у нас нет. Пушки «Святого апостола» умолкли…
Слушая этот разговор, адъютант Емельяненко писал боевое донесение в штаб бригады… Батальон автоматчиков обескровлен. Патроны кончаются. Пулеметная рота вся погибла. Только что опустили в братскую могилу парторга второй роты Рафаэля Хуцишвили. С пятым атакующим танком парторг дрался, уже будучи смертельно раненным…
«…Все, кто останутся живыми после Суаргомской битвы, никогда не забудут тебя, Рафик! — думал Емельяненко. — Ты побеждал даже после смерти. Уже не билось твое сердце, когда последняя за этот день стальная коробка фашистов попала в сооруженную тобой западню. А ведь один этот танк мог разнести командный пункт батальона… Спасибо тебе, дорогой наш парторг! С твоим именем мы пойдем в контратаку. Простоим еще день, а завтра родная земля, может, примет и нас, как она приняла тебя, Рафик…»
Комбат и ротный Мирза-Туниев вышли.
Радист притронулся здоровой рукой к плечу Валентина.
— Товарищ старший лейтенант, в эфире все время висит какой-то «Линкор»… Спрашивает, прибыл ли «почетный гость»… Что за гость — мне неизвестно…
— «Линкор»! — Емельяненко вскочил с места. — Это, если не ошибаюсь, позывная одной радиостанции стрелковой бригады Кудинова. А может быть, провокация?.. Попытайся, Вася, установить личный контакт с радистом. Вы ведь иногда допускаете такие вольности. Теперь я официально разрешаю.
— Уже установил. Это радистка Этери, голос такой красивый… Слушаешь, и душа поет… Но про какого «гостя» она спрашивает?
Емельяненко приказал радисту, чтобы он закодировал и передал радиограмму на «Тральщик» комбригу Ворожищеву. «Линкор», вероятно, пытался связаться с командным пунктом бригады, но не мог и случайно наткнулся на маленький «Катер» автоматчиков.