— Как попал Самсон в беду, неужели немец перехитрил его?
— Мы же с тобой видели. Позавчера это было — во время штурма Гизели и Новой Санибы. Помнишь, четыре «мессера» напали на одного нашего штурмовика? Вот здесь! — Булычев показал на черные лесистые горы между Гизелью и Майрамадагом.
— Как же, помню! Два самолета он сбил, они в лес упали, а третий — с огнем на хвосте — удирать бросился… Ай, герой!
— Еще какой!.. А Кубати Карданов! Слышал про такого сокола?
— Он что, из кабардинцев будет?
— Забыл только, из какого он села. Кажется, из Ашугер.
— Знаю такое село! Бывал там… Мать, отца, сестер его разыщу, руки им пожму, скажу спасибо от осетинского народа!..
— Пока мы с тобой дойдем до Кабарды, на груди у Кубати Карданова уже будет сверкать Золотая Звезда…
— О-о, тогда это совсем хорошо! — обрадовался Габати. — Много осетин с Золотой Звездой!.. Пусть и у соседей, кабардинцев, тоже будут свои Герои! А ты самого Кубати живого видел?
— Сперва я познакомился с грузином из Тбилиси, Арчилом Годерзишвили, он техник-лейтенант, — рассказывал Булычев. — До войны работал на заводе бригадиром, сейчас — авиамеханик, он-то как раз и обслуживает самолет Кубати. За войну они сдружились, как родные братья стали…
Двести двадцать пять боевых вылетов, семь сбитых самолетов и десятки сожженных машин с пехотой противника! Таков был личный счет Кубати, когда командующий вручал ему первый орден Ленина… До войны простым учителем был. А на войне — до комэска дошел…
«Почему у твоего истребителя лоб красный?»— спросил я у Карданова. «Это мой опознавательный знак, — ответил Кубати. — Пусть знает немчура, с кем имеет дело!» К тому времени, когда я его увидел, на личном боевом счету Карданова числилось уже тринадцать сбитых «мессершмиттов», три сожженных танка, семнадцать расстрелянных зенитных батарей, и других пушек, сотни уничтоженных грузовиков с солдатами и офицерами противника. И все па одном и том же самолете. Для этого Кубати потребовалось пробыть в воздухе более пятисот часов. Посмотреть на его истребитель— весь корпус в рубцах и заплатках, как шуба у бедного горца, каких до революции на Кавказе было не так уж мало. Все — следы пулеметных очередей и разорвавшихся поблизости снарядов.
— Да, герой Кубати! Дай бог ему здоровья и удачи, чтобы еще столько же пиратов лишил жизни! — проговорил Габати.
— Кажется, подъехали, — произнес молчавший всю дорогу шофер и свернул с дороги во двор, где расположился штаб батальона Цаллагова…
Декабрьский мороз украсил берега горных рек тонким кружевом льда. На быстрине Фиагдона темнела полоска воды. Кое-где она была совсем узкая, — казалось, можно перепрыгнуть. Но каждый раз, когда подразделение батальона ведет разведку боем, цепь переходит реку по отмели.
Днем на передовой тихо.
Румынские горные стрелки и эсэсовцы дивизии «Викинг», наверное, берегут патроны и снаряды. Лишь одиночные орудийные выстрелы гулким эхом отдаются в горах. Самолетов не видно. Иногда над передним краем покружит «фокке-вульф», повернет в сторону заснеженных глыб Кавказского хребта и скроется в свинцовом мареве зимнего неба.
Настала долгожданная пора освобождения родной земли от фашистской нечисти, а тут — сиденье в окопах. Кому это нужно?
В большой землянке политотдела корпуса только что закончилось собрание партийного актива. Но многие офицеры не уходят.
— Я еще в Майрамадаге говорил, — рубит ладонью воздух полковник Ворожищев. — Если мы дадим возможность противнику закрепиться на реке Фиагдон, значит, потеряем многое из того, чего мы достигли в Гизельской операции. Вот пусть капитан-лейтенант подтвердит мои слова. Говорил я?
— Подтверждаю, — кивает Булычев, — был такой разговор.
— Но позвольте, — вмешивается Михаил Варламович Глонти. — У нас в Грузии есть очень древняя поговорка. Впрочем, вы, наверно, сами знаете, Руставели приводит ее в своей бессмертной поэме «Витязь в тигровой шкуре»: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны…»— Он обернулся к Ворожищеву — Это я не про вас, Александр Васильевич, не вздумайте обидеться. Многие стратеги уверяют, что Гизельское сражение не получило должного развития. До недавнего времени и я, грешный, был такого мнения. Но мы с вами, к сожалению, многого не знаем. Нам неизвестно, например, что массированные удары Красной Армии Ставка приурочивает к определенному времени и в нескольких направлениях, именно там, где надо. О взаимодействии фронтов мы узнаем после совершившихся событий. Плюс к этому мы имеем весьма элементарное понятие о планах противника в масштабе всего театра военных действий.