Петр Адамович, который тоже немного понимал по-немецки, похвалил Плешкова за знание немецкого языка. Так они все вместе двинулись на свою базу, в штаб.
Ориентировались теперь по компасу.
Какие удивительные силы заложены в людях, как они проявляются в самые, казалось бы, безвыходные и смертельно-тягостные времена, какой верой в победу озарены чистые сердца тех, кто борется за свой народ, за его счастье.
Прошло пять суток с тех пор, как полковник Линьков послал группу Хатагова на задание, пять суток тревог, бессонных ночей, стычек с вражескими заслонами. Но ни потери товарищей, ни невероятные усилия воли, ни постоянное, до полного предела нервное напряжение, ни физическая усталость — ничто не могло сломить в этих людях упорства, желания добиться успеха, во что бы то ни стало выполнить приказ командования, нанести удар по захватчикам.
Шли всю ночь. Когда занимался рассвет и птичьи голоса оповестили лесных жителей, что наступает новый день, Хатагов с друзьями и пленный фашист вошли в расположение партизанской базы. Усталые, измученные походом, голодные, но радостные подрывники обнимали своих друзей. Хатагову даже показалось, что он находится в раю, и, если бы его ноги были ему послушны так же, как пять дней назад, он бы наверняка пустился в пляс. А сейчас он чувствовал такую слабость, что не знал, хватит ли у него сил доложить командиру о выполнении задания.
У штабного блиндажа их встретили двое военных? один — молодой офицер с бородой, разлившейся по всей груди, другой — круглолицый чернявый молодой человек. По их выправке и по тому, как они держались, Хатагов понял, что это новое начальство.
— Поздравляем с выполнением задания, — сказал молодой офицер и протянул Хатагову руку. — Я — командир отряда Щербина Василий Васильевич, а мой коллега — комиссар Кеймах Давид Ильич. Оба мы из Москвы, десантированы к вам, в тыл врага. — Он особенно, как показалось Хатагову, сделал ударение на словах «к вам, в тыл».
— Я вас такими и представлял, — спокойно ответил Хатагов. — Мне полковник Линьков говорил, что ждет вас и что в его отсутствие надо подчиняться вам. Он сказал, что ваша партизанская кличка, — Хатагов посмотрел в глаза Щербине, — «Борода», а ваша — «Дима Корниенко».
Хатагов кратко доложил о выполнении задания, сказал о «языке» и закончил сообщением о гибели двух товарищей.
Командир и комиссар сняли шапки и полминуты стояли молча. Это все, что они смогли сделать, отдавая честь погибшим.
Потом Щербина пожал руки вернувшимся с задания партизанам и объявил им благодарность командования.
— А сейчас, товарищи, идите отдыхать, — сказал Щербина, — на подробный доклад об операции мы вас вызовем.
— Хорошенько отдохните! — добавил комиссар.
С первой же встречи комиссар Кеймах сразу пришелся по сердцу Хатагову. Может, лицо его вызывало расположение или прямой и умный взгляд, трудно сказать. Скорее всего весь облик этого человека, говоривший о мужестве и отваге и вместе с тем о доброте и внутреннем тепле, которые так и выплескивались наружу сквозь внешнюю суровость и официальность.
«Хорошенько отдохните!» — это было сказано не для красного словца. Нет. В голосе, в интонации, в лаконичности звучала подлинная забота и человечность. Выражение его лица как бы говорило: герои! Вас бы сейчас в Сандуновские бани, искупать, помыть, не жалея мыла, да в чистое белье вас, да в теплую постель. И конечно, ужин с вином… Так думал Хатагов, устраиваясь в блиндаже, на сыроватых сосновых ветках. Сейчас над ними была крыша в три наката из толстых бревен, а у входа в блиндаж — свои, падежные люди. Словом, все для сна, который незамедлительно и воцарился в блиндаже.
Кто из них спал дольше, никто не скажет, потому что, как только Хатагов открыл глаза, его тут же тихо окликнул Иван Плешков.
— Можешь даже кричать, я уже давно не сплю, — послышался сонный голос Петра Адамовича.
— Ну, давно или недавно — проверять не будем, — сказал, потягиваясь, Хатагов. — А вот начальство, видимо, совсем о нас забыло.
— Надо бы высунуться из землянки да посмотреть, что на свете делается, — с ленцой в голосе протянул Адамович.
— На свете, — передразнил его Плешков. — Бьюсь об заклад, что над нами уже звезды горят…
Не успел он «втравить» друга в спор, как у входа в блиндаж послышались шаги и чей-то голос произнес:
— Товарищ Хатагов! К командиру!
— Здесь Хатагов, но как я найду командира?
— Я покажу, следуй за мной!
Хатагов выбрался из блиндажа. В лесу было так же темно, как в землянке, и он окликнул партизана: