Но родина звала к борьбе. И в борьбе вырабатывалось умение. Жизнь и борьба оказались лучшими учителями. Появились своеобразные «лесные курсы» со своей необычной учебной программой. По своей массовости, по энтузиазму, с которым велись занятия в этих «учебных заведениях», они напоминали курсы ликбеза, возникшие в двадцатых годах. Тогда каждый знавший буквы и умевший читать обучал элементарной грамоте других. У «лесных курсантов» не было учебников, аудиторий, программ в том понимании, к которому мы привыкли. Здесь все было грандиознее и проще: учебник — беседа товарища, аудитория — лес, место прохождения практики — участок железной дороги или шоссе. Все обучение— наглядными методами. Контрольные вопросы ограничивались лаконичностью, но были весьма емкими. Как добывать взрывчатку? Как самому сделать мину? Как ее подложить под рельс? Как раздобыть трофейный автомат? Пулемет? Как добыть «языка»? Как снять часового? Как разминировать подступы к фашистской базе?
Как распространить листовки, сводки Совинформбюро и т. п. «Зачеты» и «экзамены» сдавались обычно в бою, в деле.
Группе Хатагова, базировавшейся в пуще, повезло больше, чем другим, в смысле обучения: командир был опытным сапером, бывал в боях, добывал сведения, сам брал «языка». Поэтому занятия на его «лесных курсах» проходили всегда живо, интересно, и процент успеваемости был высок. Занятия он проводил на своем «учебном поле». Наиболее успевающих и смекалистых он сам водил па практику — к «шоссейке» или на «железку». Экзамены принимал только в боевых условиях там же — на «шоссейке» или на «железке».
А делалось это так: нескольких курсантов он посылал в разведку. Собирал их и говорил:
— Задание — рассредоточиться вдоль шоссе. При появлении вражеского транспорта — автофургона, грузовика, машины или мотоцикла — сигнализировать другой группе, которая, в зависимости от количества транспортных средств неприятеля, принимает решение о действиях. Атакуй с умом: если танкетка — бутылка с горючей смесью, грузовик — граната, мотоциклист — трос. Во всех случаях обеспечить отход людей, оставить «гостинцы» возможным преследователям.
Однажды группа экзаменующихся слишком далеко ушла от экзаменатора, потеряла с ним связь и возвращалась лесными тропами на свою базу. Настроение у всех было скверное. На таком пустяке, как связь, провалились. Они искали себе какое-либо оправдание и не находили его. Вдруг один из «провалившихся» предложил:
— Ребята, мы себя оправдаем только в одном случае— если вернемся с трофеем.
Его поддержали. И небольшая группа из четырех человек снова вернулась на шоссе. Устроив засаду по всем правилам партизанского искусства, они стали ждать. Прошло немного времени, и по шоссе пронеслись два мотоциклиста. Партизаны их пропустили. Они знали, что немцы часто таким образом проверяют дорогу. Если мотоциклистов не тронули партизаны, значит, участок дороги свободен — можно двигаться колонне. Четверка отважных уже строила планы нападения на колонну.
Но каково было удивление партизан, когда с такой же скоростью эти два мотоциклиста промчались обратно.
«Патрулируют шоссе». — мелькнула догадка.
Прошло еще несколько минут, и снова мотоциклисты пронеслись мимо.
«Забавляются, — решили партизаны. — Надо бы одного заарканить». Но когда на шоссе показалась легковая машина, партизаны поняли, что мотоциклисты «забавлялись» не зря, и приготовились. Решение было принято мгновенно: залечь вдоль шоссе. Первый крайний и второй пропускают машину. Третий бросает гранату, и, если неудачно, четвертый его подстраховывает. Если машина повернет обратно или даст задний ход — гранаты бросают первый и второй партизаны.
Хатагов, конечно, видел, что ребята оторвались от него, видел, как они вернулись обратно, но он никак не мог предположить, что ими принято такое рискованное решение. Он догадывался, что партизаны хотят вернуться с важными сведениями, но когда услышал знакомый взрыв гранаты, а потом и другой, и звук разорвавшегося бензобака, то понял, что ребята пошли на серьезную операцию. Ни автоматных очередей, ни стрельбы за взрывом не последовало. Он стал поджидать храбрецов, но, услышав треск мотоциклетных моторов на шоссе, решил отойти поглубже в лес. Там и поджидал своих подопечных. Прождав их до ночи, Хатагов с тревожными думами начал осторожно пробираться на базу. Вернулся он перед рассветом, усталый, в подавленном состоянии. Упрекал себя за то, что недостаточно четко очертил задание группе. С этими думами он и заснул.
Солнце уже давно взошло и поднялось довольно высоко над верхушками деревьев, когда Хатагов проснулся. Удрученный вчерашней неудачей, хмурый, как осенняя туча, появился он у блиндажа своих партизан.