— Секундочку! — всполошился я. — А ну оставь какой‑нибудь знак, что вино центуриона выжрали высшие силы, а не один страх потерявший заключенный! А то ведь все на меня свалят.
— Да я так, только пригубил маленько! — возмутился святой и в качестве доказательства попытался вновь наполнить кубок. Из горлышка бутылки вытекла одинокая капля.
— Засада, — мрачно констатировал вестник и, немного поколебавшись, проявил свои крылья. В стороны от них буквально разбегались волны света, но как ни странно, ауру черного мага они не жгли. Феон же внимательно осмотрел все четыре дополнительных конечности и вырвал из одной из них маленькое перо, которое положил в опустевшую посуду.
— Кажется, у вас на небесах с алкоголем напряженка, — решил я, перехватив печальный взгляд, кинутый святым на опустевшую бутыль.
— Не с ним самим, — мрачно констатировал четырехкрылый ангел местного разлива, не спеша, однако, уходить. — Скорее с состоянием опьянения. Да и вообще с телесными радостями. Они вроде и есть, но какие‑то совсем не такие. А потому те из небесной канцелярии, что когда‑то были смертными очень ценят моменты возвращения в бренный мир. Знаешь, мне очень сложно будет отвечать на просьбы о помощи от черного мага, пусть и жреца морской богини. А жаль. Не знаю, какую судьбу планирует для своей новой игрушки твоя покровительница, но она обязательно будет как минимум очень интересной.
— Это я и сам сообразил, — пробормотал я, наблюдая как Глай Цекус автоматически опрокидывает кубок себе в рот и натужно кашляет, подавившись лучащимся светом пером.
— Чего?! — прорычал центурион, заставив охрану, оставшуюся снаружи помещения, заглянуть внутрь и только потом кинувший взгляд на предмет, который едва не проглотил. Маленькое такое перышко. Вот только выглядело оно так, словно было сотворено из чистейшего света.
— Просили передать, что вам так много пить для здоровья вредно, — пришел на помощь впавшему в оцепенение вояке я.
— Ага, — рука Глая Цекуса цапнула улику, поднесла ее к глазам, а уже те в свою очередь принялись внимательно изучать. Охрана! Караулить…вот этого вот.
И выбежал из комнаты со скоростью, которую от его массивного и закованного в латы тела, обладающего практически шарообразной формой, ожидать было сложно. Обратно он вернулся спустя минут десять, причем с довольно сильным магом, в ауре которого помимо всего прочего виднелись отблески ярчайшего света. Внешне, впрочем, новое лицо тоже вполне соответствовало стандарт доброго белого мага. Выглядит на все сто лет, белая борода едва не до пояса, но под темной тканью бесформенной хламиды видны нехилые такие мускулы, а яркие голубые глаза смотрят на мир с явным интересом.
— Да, сюда определенно спускался вестник, — заявил он, едва вошел в помещение и начал внимательно изучать меня, одновременно делая какие‑то пассы руками. По лицу будто прошла мягкая волна, пахнущая хвоей, а звуки, доносившиеся из‑за пределов комнаты, как отрезало. Уж не друид ли? Насколько мне известно, представители этой ветви искусства волшебства сильно не любятся эльфами. Вплоть до стрелы в глаз без предупреждения. И основания для настолько искренних чувств у остроухих имеются. Именно жрецы природы были теми, кто сокрушил могущественные кланы перворожденных на их собственном поле боя, в лесах, во времена Древней Империи.
— Ерунда какая‑то, — центурион без сил плюхнулся на свое место. — Абсурд. Чушь. Нелепица. Что за балаган тут, ради всех зимних демонов, происходит? Я не понимаю!
— Ну, — волшебник, как и полагается чародеям по статусу, хотя бы умел шевелить мозгами достаточно интенсивно, чтобы выдвигать рациональные предложение. — Можно узнать у виновника происшествия, уж он то наверняка знает, почему жреца морской богини бросается защищать паладин Отца Времен
Татуировка дернулась, а в голове словно лампочка зажглась. Озарение свыше пришло. Или, вернее, ценная информация от начальства.
— Наблюдатель, — ответил ему я с полной уверенностью в том, что правдив как никогда. — Учебный легион вызвал сильный интерес со стороны моей покровительницы. И она, воспользовавшись удобным случаем, отправила сюда своего эмиссара, через которого наблюдает за происходящем. А при необходимости вмешается. И, кстати, бояться тут надо совсем не меня. Сакраеш тоже не оставит подобное начинание без внимания и где‑то здесь уже наверняка находиться его слуга, жаждущий обернуть дело на пользу своего хозяина. Скорее всего, не один.
Последние фразы говорить не хотел, они сами вылетели через судорожно пытающиеся сжаться зубы. Писец! Оказывается, свободе воли можно сделать ручкой. У волшебника, медленно осознающего сказанное, глаза округлялись до форм, невозможных анатомически. Видимо магией помогал измениться впадинам черепа. А может просто метаморф.
— Прелестно, — со спокойствием, идущего на таран камикадзе вздохнул центурион и достал из ящика стола еще одну бутыль, из которой накапал в кубок темной жидкости. Сивухой от нее разило так…самогон, всеми неправдами раздобытый где‑то Веслом на фоне этого пойла явно мог считаться чистейшей амброзией. — Меня подставили. Меня разжаловали. Меня засунули командовать сборищем каторжников, для которых даже рудники слишком хороши с едва ли полусотней солдат. А им ведь еще скоро и оружие выдадут! И, в довершение всего, оказывается, что меня втянули в божественные разборки. Ну чего еще должно со мной случиться, для полного то счасться?!
— Разрешите доложить! — сунулась в приоткрывшуюся дверь морда какого‑то легионера. — Прибыл гонец из женского обоза. Они застряли в половине дневного перехода отсюда! Среди заключенных начался бунт! Охрана просит помощи.
Вслед за физиономией служаки в помещение влезло и туловище. Чужое. Во всяком случае, судя по тому, как дергался часовой, пытаясь не пустить его внутрь, деталями своего организма он представшие перед нами конечности не считал.
— Да отвяжись ты! — солдат, судя по звуку, упал, а тот, кто оттолкнул его, все‑таки прошел в комнату. Сапоги со шпорами, чьи голенища тянутся едва ли не до колен, на груди кираса, за спиной длинный плащ синего цвета, оббитый мехом, длинный палаш на боку. Кавалерист, однозначно.
— Потрудитесь, встать, когда с вами разговаривает дворянин! — Надменная морда гонца, ну а кто это еще мог быть, буквально требовала кирпича, кривясь в презрительной гримасе.
— Кратко и четко, что у вас стряслось, — потребовал центурион, отодвигая в сторону кубок. Определенно рефлексы военного, буквально въевшиеся в кости, взяли контроль над головным мозгом и превратили растерянного человека обратно в живую командную машину убийства, по слову которого в бой при необходимости пойдет весь учебный легион. — Какая помощь необходима?
— Дела чрезвычайной важности не является вопросом, достойным обсуждением пьяного мужичья, — пафосно и, как мне показалось, заученной фразой, ответил гонец. — Соблаговолите послать за равным мне по праву рождения.
Глухое рычание, раздавшееся из горла толстого старого солдата, могло бы напугать медведя. Но посланец предупреждению не внял.
— И вообще, — добавил он. — Заключенные, несмотря на их пол, оказались хорошо скоординированы. Подавить их бунт совсем не то же самое, что резать беззащитных детей.
Кубок, просвистевший в воздухе со скоростью пушечного ядра, буквально сплющился о лоб кавалериста, разбрызгивая в сторону источающую жуткий запах жидкость. И упал на пол с глухим стуком, окрашенный кровью. Тот еще немного постоял, как бы в раздумье, а потом рухнул.
Глай Цекус несколько раз судорожно сжал кулаками, а потом схватил бутылку и стал пить прямо из горла. Я взглянул на сорокалетнего вояку с сочувствием. Оказывается, мы чем‑то похожи. Не знаю, о каких детях говорил получивший дистанционный нокаут самоубийца, но уверен, происхождения у них примерно то же, что и у моих якобы имеющих место преступлений, за которые суд и направил одного темного мага, появившегося в тюрьме в прямом смысле из ниоткуда, в учебный легион.
— Ты тоже служил? — недоверчиво уставился центурион, оторвавшийся от бутылки. Как оказалось, последнюю мысль губы произнесли вслух. Причем теперь это было явно не влияние татуировки, а собственная тупость. — Где? Может, воевали вместе?