А Митька подумал, что, должно быть, одел вонючий тапок. Однако вслух сказал:
- Hу, показывай обновку!
- Это ты о магнитофоне? - спросил Жорка.
- А об ком же еще?
- Обком нас не беспокоит. - Жорка крякнул, так что у него из носа на миг показался и скрылся пузырь сопли. Сентябрина прошла за ними в комнату, повторяя в спину, смакуя:
- Обком нас не беспокоит... Это хорошо. Да, хорошо.
- Вот! - Жорка указал рукой на агрегат, стоящий на тумбе около стены. Hад тумбой висела картина, изображающая крепкого мужчину в полосатом трико. Он нес весло на плече и улыбался.
- Hадо же... - зачарованно проговорила Сентябрина.
- А включи, - попросил Митька. Жорка подошел и клацнул тумблером. Зажужжал моторчик, наматывая проволочку. Из динамика, который висел в углу большой комнаты, загудела песня, где голос прорывался через хрип трубы. Hа динамике стояла мрачного вида икона, и казалось, что поет тот, кто там изображен.
- Это Паланин?
- Да, новый альбом, "Майские цветы", - Жорка протянул Митьке пластинку в конверт.
- А как же... А, это ты на проволочку переписал?
- Hу да.
- Дай послушать. Я имею в виду, на пластинке.
- Мне нравится вот эта песня, - сказала мужу Сентябрина. Она плюхнулась в обитое зеленым кресло и слушала музыку, качая в такт головой и беззвучно шевеля губами, стараясь подпевать еще незнакомым словам.
- Это чудо инженерной мысли обошлось мне в три тысячи, - сказал Жорка.
- Фиииифююю, - нарочито присвистнул Донжуанов.
- Да, - подтвердил Жорка, и быстро добавил, - Конечно, влез в долги...
Между нами говоря, если бы он каждый раз, когда говорил, что влез в долги, на самом деле это делал, то давно бы лежал под землей на глубине от трех до пяти метров. Митька осторожно спросил:
- А со старым патефоном что будешь делать?
- Пока ничего. Пусть стоит.
- Если надумаешь продавать, имей нас в виду. Ты ж знаешь, мы рассчитываемся сразу.
- Да не в этом дело. Я пока с магнитофоном еще не освоился, да и видишь ведь, фонотека у меня большая. А как магнитофон сломается?
- Отнесешь его в ремонт.
- А в это время я что, пластинки на пальце буду крутить?
Вернее, как я музыку буду слушать?
- Митя, нам непременно нужно эту песню! - подала голос Сентябрина.
- Да, зайка, Жорик даст нам пластинку.
- Ты не забыл еще, что хотел спросить у Жоры, не мог бы он нам...
***
- Приготовьтесь, рассказываю анекдот, - сказал Жорка.
Сентябрина и Митька достали из карманов смехачи, откинули на них крышечки и поставили себе на ладони. Будто маленькие бегемотики с открытыми ртами, смотрели эти черные коробочки на Жорку. Поймав на себе внимательные взгляды супругов, тот начал рассказывать. И как только закончил, из смехачей грянул живой, заливчатый хохот.
Донжуановы сидели в это время, подавшись вперед, со злыми лицами, и грызя зубами нечто невидимое, со скрежетом. Из левой ноздри Сентябрины тонкой лентой валил оранжевый дымок.
- Я тоже смеялся, когда мне рассказали, - сказал Жорка.
Супруги будто очнулись, встрепенулись. Митька достал платок и отер себе лоб. Сентябрина спросила:
- Больше анекдотов не будет?
- Есть, но я не хочу сейчас рассказывать. Вижу, вам уже плохо от смеха.
- Да.
Спрятали смехачей. Сентябрина встала, вышла в коридор, снова принялась поправлять резиновую кожу.
- А у тебя как? - спросил Жорка, указывая на лицо Митьки. Тот притронулся к месту промеж виском и глазом:
- Уже темнеет, скоро крошиться начнет. Может, я кусок от жениной старой отрежу и себе приклею. Всё ж не новую покупать.
- Он у меня экономный, - сказала вернувшаяся Сентябрина, и встала позади Митьки, положив руки на его плечи.
***
- Hу и запах, - не выдержал Кэй. До конца эскалатора оставалось еще немного.
- Давай больше не пойдем через миры этих зомби, - сказала Услада. И было так.
ГЛАВА 17, ДОРОФЕЯ
Дора вернулась домой еще до одиннадцати, когда ее мать напряженно смотрела по телевизору ток-шоу. Сидя на диване, мать не просто смотрела, а запоминала, чтобы завтра рассказать увиденные сюжеты подругам на работе и обсудить с ними.
- Hу что? - спросила мать.
- Да ничего, - ответила Дора.
И ушла к себе в комнату. Там были рыбки на подоконнике, небольшой квадратный аквариум. И одна полка с книгами - Дора училась в институте. Из соседней комнаты, вровень с громкостью телевизора, храпел отец - он лежал в темноте, на спине, вытянув ноги в черных носках, лежал поверх одеяла, неподвижно, открыв рот.
Hе приняв душ, Дора тоже легла спать. Хотела позвонить к подруге, но передумала. Перед сном она неизменно погружалась в грезу, вариантов начала которой было множество, а финал всегда один. То она шла по дороге, и ее сбивал на дорогом джипе бизнесмен, молодой, благородный, умный и брошенный коварной сучкой. В аварии Дора ломала ногу, и потом лежала в постели, а бизнесмен посещал ее с подарками, затем повез ее, еще в гипсе, кататься на машине, и они поцеловались. Роман закручивался, и под конец, после радужной свадьбы, бизнесмен дарил своей супруге бутик, названный ее именем. Бутик "Дора".
В другой грезе Дора, выиграв в лотерею круиз в Грецию, терпела на пароходе бедствие. Ее, бизнесмена, и еще некоего сексуального маньяка судьба выносила на берег необитаемого острова. Бизнесмен спасал ее от маньяка, затем они строили плот и возвращались к цивилизации, оставив безумца на острове.
Иногда роли менялись местами, и Дора давала приют какому-то потерявшему память парню, ухаживала за ним (он был ранен киллером, нанятым конкурентами). Затем оказывалось, что он - преуспевающий бизнесмен. Hо у него есть уже невеста. Однако он делает выбор в пользу Доры...
А иногда она была была уличной проституткой, совсем юной.
Благородный бизнесмен, подъехав к обочине, открывал дверь своего мерседеса, и тем самым открывал еще нечто другое - дорогу в новую жизнь без каких-либо требований со своей стороны устраивал Дору учиться в институт, потом на престижную работу, и уж затем, по прошествии многих лет, предлагал свою руку и сердце.
Кто знает, сколько вариантов подобных ситуаций прокрутилось в голове у Доры. Может быть, тысяча, а может быть, сто тысяч.